В 1934 году 12-летний Валя Егоров стал пионерским ревизором — его назначили проверять столовые московских госучреждений. Но главной его заботой стали кражи из контор: он обворовал сотни кабинетов чинуш в Наркомфине, Наркомтяжпроме, Наркомснабе, Наркомздраве, МК ВКП(б), газетах «Правде» и «Известия».
Об этом серийном, самом известном воре 1930-х рассказывается в статье историка Юрия БорисёнкаВаля Егоров был сыном кочегара,
проживал на Б. Бутырской ул. В школе учился хорошо, стал общественным
активистом. В начале 1930-х в СССР началась агитационная кампания, объявившая
пионеров «лёгкой кавалерией», способной контролировать советские учреждения. В
деле вора-пионера говорилось:
«Егоров в качестве представителя «лёгкой
кавалерии подшефной школы или подшефной пионерской организации», посланного
якобы для проверки «сектора питания», получал у легковерных и беспечных
администраторов право доступа в те или иные учреждения, питался в столовых этих
учреждений и при удобном случае обворовывал столы и шкафы сотрудников. Егоров в
разное время проникал и производил кражи в Наркомтяжпроме, Наркомсовхозе,
Наркомснабе, Наркомздраве, МК ВКП(б), Цекомбанке и ряде других учреждений».
«В Наркомфин Егоров проник,
получив разрешение на проверку столовой и буфета у секретаря месткома
Наркомфина Орловской. Пропуск для входа в здание Наркомфина в выходной день
Егоров получил у ответственного дежурного по АХУ Наркомфина Воробьева.
Орловская и Воробьев никаких документов у Егорова не спрашивали, поверив ему на
слово. После осмотра сектора питания Егоров занялся воровством, вскрыв и
обокрав около 80 столов и шкафов сотрудников Наркомфина».
Свои поступки Валя среди
прочего объяснял стремлением улучшить работу центральных структур советской
бюрократии: «Кражами я занимаюсь уже четыре года. Ворую только в
государственных учреждениях и то только в столах сотрудников беру деньги,
карандаши и разные канцелярские принадлежности. Надо же учить дураков, когда
они плохо относятся, оставляя без присмотра незапертые столы с секретными и
другими бумагами. Ворую я один самостоятельно без товарищей и никаких товарищей
не признаю, так как одному это сделать лучше, а то товарищи могут засыпать».
По его показаниям, обокрал
Егоров и известного чекиста Яна Ольского, работавшего в 1934 году начальником
Главного управления столовых Наркомата внутренней торговли СССР: «Я узнал, что
в столовую приехал тов. Ольский, и когда он проходил в столовой вместе с шестью
какими-то лицами, он обратил на меня внимание и спросил — мальчик, ты откуда, я
сказал — я из подшефной школы из лёгкой кавалерии, проверяю питание в этой
столовой. Тогда он мне сказал, что же ты проверяешь одну столовую, хочешь
проверить все столовые, я ему сказал — хочу. Он мне сказал — ты знаешь, где
находится Наркомснаб, приходи ко мне, я тебе дам удостоверение, я Ольский,
заместитель Микояна, сказал ему — ладно, я завтра приду, до свидания».
В ведомстве товарища Микояна
также царила беспечность: «На другой день я пришёл в Наркомснаб и пошёл на 4-й
этаж к секретарю Ольского, которому сказал — тов. секретарь, я лёгкий
кавалерист, мне вчера велел придти т. Ольский, он хотел мне дать удостоверение.
Не спросив у меня документов и откуда, она провела в кабинет Ольского, когда я
вошёл и поздоровался, Ольский сказал — здравствуй, ты просил у меня
удостоверение, я тебе сейчас приведу товарищей, с которыми ты договоришься, и
тут же вышел из кабинета, а мне сказал — ты подожди, я сейчас приведу.
После его ухода я открыл у него
первый попавшийся ящик, в котором нашёл часы, забрал их себе в карман и тут же
сел обратно на стул. Вскоре зашёл Ольский обратно и привёл с собой товарища,
который меня взял к себе в кабинет и мы договорились, что я приду на другой
день, т.к. сегодня уже работа окончилась и машинистки все ушли, я и ушёл».
Когда назавтра Валю всё-таки
изловили, воришка отделался лёгким испугом: «На другой день пришёл я опять сюда
же, в Наркомснаб, зашёл в кабинет Ольского, поздоровался с ним и, когда он
вышел из кабинета, я опять залез к нему в этот же стол, где взял от часов
золотой брелок и хотел взять кинжальчик, но он вошёл и сказал, ты, парень, что
делаешь, я растерялся и молчал, тогда он направил меня в 22-е отделение
милиции, откуда я и убежал».
Кражи в финансовом ведомстве
совершать было куда легче: «23 сентября я пошёл в Наркомфин на Ильинке д. №9 и
пришёл в партком, подойдя к председателю, сказал, — я лёгкий кавалерист из
подшефной школы, пришёл проверить ваше питание, а она, не проверив документов,
сказала — мы этим делом не ведаем, а иди к председателю месткома Орловской, она
тебя допустит по проверке столовой. Я тут же пришел в местком и спросил, кто
тут будет Орловская, находившаяся здесь же женщина сказала — я, тогда я сказал,
я лёгкий кавалерист из подшефной школы, она меня спросила — из 11-й школы что
ль, я сказал — да, ну ладно, а сама тут же вызвала к себе бригадира питания.
Она и познакомила меня со своей
столовой, водила во все цеха питания, на кухню, в кладовую и накормила обедом,
после чего я ушёл из столовой около 18 часов и, не выходя из наркомата,
поднялся на 3-й этаж в 12-м подъезде, зашёл в комнату месткома, где убиралась
уборщица, которой сказал: «ты не убирай и не запирай комнату, здесь будет
собрание комсомольцев».
Уборщица тут же, немножко
убрав, ушла в другую комнату, а я в это время вскрыл ножом стол председателя, у
которой и нашёл много других ключей, которыми открыл стоявший здесь же шкаф,
где и нашёл маленький несгораемый ящик, открыл его лежащим в шкафу ключом и
взял себе 95 рублей лежащих в нём денег, после чего вскрыл ещё три стола в
другой комнате, где нашёл только одни ключи и, ничего не взяв в них, совсем
ушел из наркомата».
На Ильинке «контролёру» очень понравилось, здесь он кормился и запасался целую неделю:
«25 и 27 сентября я
опять приходил в Наркомфин и проверял столовую, но в эти дни ничего не брал и
30 сентября пришёл в наркомат и пошёл в местком, вскрыл один стол, взял себе из
ящика серебряную ложечку и чашечку, конфетки, один рубль, один перочинный
ножик, железное зеркало, пару яблок, облигации пятилетки в 4 года на сумму 65
руб., которые тут же и порвал, после чего пошёл по зданию наркомата во все
отделы: секретный, художественный, редакцию, партком и другие, где во всех
комнатах я вскрыл больше 80 столов и забрал из них одну печать-факсимиле,
которую тут же разорвал (это сделал потому, чтобы не оставляли в комнате в столе
в незакрытом ящике), пачку папирос «Алжир», 12 штук карандашей, одну тетрадку,
пудреницу, после чего и ушёл из наркомата без пропуска (при моем приходе в
наркомат 30 сентября мне дежурный по Наркомфину выдал пропуск, не спросив
документы, только сказал — куда идёшь, а я ему ответил — иду в редакцию Финкор,
ну а он и дал пропуск)».
Добрался воришка и до кабинета
наркома, назвавшись его сыном: «В этот же день, ходя по Наркомфину и вскрывая
столы, я зашёл в кабинет наркома тов. Гринько, где уже работали полотёры,
которым сказал, — вы не закрывайте кабинет, сейчас приедёт мой отец, а они,
сказав ладно, кончили натирать полы, ушли, а я имевшимися у меня ключами вскрыл
его (Гринько) стол, где ничего не нашёл подходящего для меня и, не заперев,
разозлился, вскрыл стол секретаря, где также ничего подходящего для себя не
нашёл и тоже не заперев — ушёл».
Проник Валя и в штаб комсомола,
где встретил таких же ротозеев: «Был в здании ЦК ВЛКСМ, при обходе комнат
воровал на ходу толстые карандаши, значки, чистую бумагу, а в одной комнате из
открытого ящика письменного стола утащил продовольственные карточки и кошелёк с
деньгами в сумме 21 рубль».
Не брезговал ребёнок и добычей
идеологического свойства: «Помимо Наркомфина я совершил кражу первомайских
плакатов и три портрета вождей в Бауманском отделе народного образования,
которые продал — плакаты на завёртку, а портреты в 16-ю железнодорожную школу,
находящуюся на Хуторской ул.»
Погорел Валя Егоров на краже
дорогого фотоаппарата у работника центральной печати: «На фабрике «Большевик»,
в редакциях журнала «Экран», газет «Правда» и «Известия» я также при всяком
случае воровал, что только мог из письменных столов. В редакции «Правда»
проверял столовую, в редакции «Известия» у фоторепортёра Новикова украл
фотоаппарат, с которым при попытке его продать был задержан».
Вале повезло: ему вынесли
приговор буквально за два-три месяца до ужесточения наказания
несовершеннолетним по указам 1935 года. Наказанием ему стало направление в
Экспериментально-дефектологический институт, где его стали лечить от
клептомании. О дальнейшей судьбе пионера ничего не известно.
Комментариев нет:
Отправить комментарий