Блистательный Михаил Семенович Светин. Его киногероев помнят все, он неподражаемый, ни на кого не похожий. Нынешний год для Светина юбилейный, в декабре ему исполняется 80 лет. Но он по-прежнему на сцене, кажется, что годы не властны над любимым артистом. Жаль, что на бумаге нельзя передать интонации голоса Михаила Семеновича, потому что звучит он точь-в-точь, как голос лукавого волшебника из фильма «Чародеи». Так и хочется сказать: «Здравствуйте, Фома Остапович…»
- Михаил Семенович, вы называете роль Расплюева одной из самых любимых. Чем привлек вас этот неоднозначный, прямо скажем, характер? - «Свадьбу Кречинского» ставили много раз, играя Расплюева эксцентрично и даже фарсово. Но мне он показался другим, я увидел в роли Расплюева мою любимую чаплинскую тему, историю, если хотите, даже трагедию «маленького человека». Это очень интересно – найти в герое знакомой пьесы живого человека, потихоньку размотать этот клубок и представить зрителю свое видение. В образе Расплюева есть много потаенного, не видного сразу, в нем спрятан глубокий внутренний план. Я долго ждал эту роль, пробивал ее, и наконец пять лет назад наш театр поставил «Свадьбу Кречинского». И на этом спектакле всегда аншлаги, народ ходит, народу нравится.
- Ваш Расплюев и Кречинский Михаила Разумовского стали настоящим театральным открытием…
- Миша Разумовский – прекрасный, тонкий артист, не только замечательный партнер, но и мой большой друг, я с удовольствием работаю вместе с ним. Чувство партнера – великое дело, и рядом с Разумовским я испытываю его в полной мере. Мы не только по-актерски счастливы, мы по-человечески радуемся, выходя вместе на сцену. У меня есть мечта: найти хорошую пьесу, где мы с Мишей Разумовским сможем сыграть снова. Есть много пьес, в которых действуют актеры наших амплуа, но хочется очень хорошую. Ищем… Хотя мне грех жаловаться, у меня много хороших ролей, например, в театре я играю два отличных спектакля – «Дон Педро» и «Тень», по известной пьесе Евгения Шварца.
- Вас ожидает замечательный юбилей. Как вы будете его отмечать?
- Никак!
- Совсем никак?
- Совсем никак не буду отмечать! Понимаете, мы все время что-то отмечаем, празднуем, поздравляем. Там 50-летие, там 70-летие… Поздравляют, шлют цветы и телеграммы, дают звания и награды… А я не хочу, мне это не нужно и неинтересно. Радоваться особо нечему – не та цифра. Я не чувствую никакого юбилея. Поэтому будем считать, что я решил пропустить эту дату. И работать дальше.
- Судя по категоричности ответа, характер у вас не сахар…
- Заметно? У меня отвратительный характер! Я несговорчивый и капризный. Режиссеры всю жизнь со мной мучаются. Это что-то жуткое! Ужас! Мне говорят: «Михаил Семенович, с вами невозможно работать! Вы невыносимый!» В нашем театре, наверное, уже устали со мной спорить, но терпят.
- А почему терпят?
- (смеется) Потому что любят! За что? Не знаю, просто любят. Носятся, как с ребенком, и любят. Да и я их люблю… И только взаимная любовь не позволяет нам разругаться в пух и прах.
- Вы работает с 1958 года, это целая жизнь. Не надоело, Михаил Семенович?
- Нет, не надоело! Я с удовольствием берусь за новые работы — в театре, в антрепризах, в которые меня часто приглашают. Мне нравится то, что я делаю, а то, что нравится, не может надоесть. Но соглашаюсь только тогда, когда вижу интересный материал, вижу роль, которая будет для меня новой, а не повторением уже найденного и эксплуатацией имиджа.
- Можно поинтересоваться: вы всегда были таким невыносимым? Ведь даже из знаменитого театра Райкина, куда попасть мечтал каждый артист, вас с треском выгнали через три месяца, потому что вы чуть не подрались с супругой Аркадия Исааковича…
- Я такой, наверное, с детства. В школе, где я учился, наверное долгие годы не могли нарадоваться, что избавились от меня. После окончания восьмого класса, меня вызвал к себе директор, показал мой табель, где было написано «переведен в 9-й класс», и сказал: «Миша, уходи из школы, чтобы я больше тебя не видел».
- Но хотя бы в кино вы иной?
- Отчего же, я и в кино такой же. Мои любимые кинорежиссеры, и ныне здравствующие, и, к сожалению, ушедшие от нас, с ужасом вспоминали, как мы работали. Даже известные крутостью режиссерского нрава Георгий Данелия, Леонид Гайдай и Петр Тодоровский здорово со мной намучились.
- Михаил Семенович, а почему в кино у вас не было главных ролей?
- Минуточку, давайте определимся. Роли бывают трех видов: заглавные, главные и просто роли. Так вот, главных ролей я сыграл предостаточно: это и «Чародеи», и «Не может быть», и «Любимая женщина механика Гаврилова», и «Безымянная звезда», и еще много, все не упомнишь…
- Сниматься вас приглашали постоянно, хотя в кино вы пришли достаточно поздно, в вашем послужном списке почти восемьдесят киноролей…
- Почему это восемьдесят? Я сыграл более ста ролей в кино…
- Извините, интернет подвел, не успевает за вами. Кстати, сейчас приглашают так же часто?
- Приглашают. Но я не всегда соглашаюсь. Мне неинтересно играть то, что уже сыграно, повторять пройденное, лишь бы для того, чтобы сняться. Однажды я именно поэтому отказал Гайдаю, и он очень на меня обижался. Отказал я и Георгию Данелия, потом очень жалел, но поезд уже ушел… Может быть, стоило меньше капризничать, не знаю. Но я должен ощущать удовольствие от работы, предвкушать его. А если нет радостного предвкушения – мне это не нужно. И вообще, несмотря на обилие киноролей, моя настоящая любовь – это театр.
- Потому что в театре больше настоящей драматургии?
- Потому что в театре есть живой зал. Живое общение со зрителем – это такой кайф… Его невозможно объяснить словами, он просто существует. И в спектакле моего театра, и в антрепризе, и в творческих вечерах, которые я очень люблю, потому что вижу глаза и мгновенную реакцию публики. Я обожаю театр, люблю выступать на эстраде, потому что в зале есть люди. После фильма «Не может быть» я начал читать со сцены Зощенко, делаю это много лет и не перестаю радоваться, когда слышу искренний смех зрителей. Я читаю – люди смеются… В кино такого быть не может.
- Вы несколько раз были в Израиле, вот и сейчас только вернулись, а через несколько дней опять собираетесь к нам. Вопрос банальный, но всегда интересно услышать на него ответ: израильская театральная публика как-то отличается от российской или публики в других странах?
- Я был в Израиле четыре… нет, пять раз. Время идет, и по моему наблюдению публика становится более возрастной, это естественно. Молодежь, выросшая в Израиле, уходит в театры, где спектакли играются на иврите, и это тоже понятно. Поэтому ваш театр «Гешер», где играют «наши» артисты, тоже перешёл на иврит. Кстати, когда-то главный режиссер «Гешера» Евгений Арье приглашал меня в свой театр. Но я то время активно снимался в кино, пришлось отказаться. И все-таки я уверен, что на спектакле «Свадьба Кречинского» будет замечательная публика. За время работы в театре я заметил: чем лучше спектакль, тем лучше публика в зале.
- Михаил Семенович, а что вы любите, кроме сцены?
- Ничего! У меня нет хобби, увлечений, я кроме театра ничего не люблю, мне больше ничего не интересно… Вот такой скучный человек. Хотя нет, люблю копченую колбасу (вздыхает). Правда, говорят, что мне ее нельзя… Так что остается только театр. Зато люблю его так, что по лестнице нашего Театра комедии до сих пор поднимаюсь только бегом.
Israelinfo.ru
Комментариев нет:
Отправить комментарий