Игорис Кржечковскис, эксперт Европейской
комиссии по вопросам противодействия отмыванию денег и мошенничеству – о том,
почему борьба с «тенью» в Украине неэффективна
–
Пожалуйста, расскажите: когда мы говорим о преступных схемах и движении денег,
полученных преступным путем, кто определяет, что деньги – преступные?
– Говорить о том, что деньги
преступные, то есть являются результатом, средством либо орудием преступной
деятельности, может только суд, вынося приговор в отношении лиц, обвиняемых в
совершении преступного деяния.
–
Но в Европу идет поток денег из Латинской Америки, СНГ – денег коррупционных, а
значит, полученных преступным путем. Формально для расследования по этим
деньгам у организаций, которые должны отвечать за чистоту финансового мира,
причин для перекрытия этого потока нет – ведь это внутренняя проблема страны?
Если известно, что деньги – коррупционного происхождения, но по территории коррупционных
деяний ни один орган не принимает решения о том, что деньги – коррупционные,
подпадают ли такие средства под мониторинг в международном масштабе?
– В вопросах движения капитала мы говорим о
двух участниках – исходящих и входящих. То есть об отправителе и получателе
денег. Хотя в практике нередко бывает, что это одно лицо – например, игрок в
Аргентине пересылает свои деньги на свой же счет в Украине, используя как
личные, так и подконтрольные счета в различных финансовых учреждениях.
Допустим, на некоторый счет в
европейской стране заходят деньги. При этом обслуживающий банк не является
полицейским, он не обладает полномочиями полицейского, и абсолютно точно не
знает, связаны ли эти деньги с коррупцией, наркотиками, или же это абсолютно
законные деньги. Однако, реализуя требования FATF или других международных
организаций, банк обязан сформировать у себя систему, позволяющую установить,
является эта сделка обычной или необычной. Причем система должна включать в
себя не только человеческие и технические ресурсы, но также и решать вопросы по
их обучению и развитию.
Под необычностью понимается
несоответствие между тем, что клиент заявляет о своей планируемой деятельности,
и тем, какие финансовые операции или сделки он осуществляет либо пытается
осуществить в реальном времени. При этом банк должен опираться на международные
стандарты для банков, по которым он должен провести тщательную идентификацию
личности клиента, а также его выгодополучателя, получить от клиента информацию
о его деятельности и планируемых операциях.
Если клиент – юрлицо, его
представитель обязан объяснить, где, когда и кем оно было учреждено, кто был
его бенефициаром, включая физлиц, имеющих не менее 25% акций. Для банка самое
главное – понять, что клиент собирается делать, и кто он такой. Клиент должен
расписать перед банком: какую деятельность он будет вести, какие у него будут
обороты, какие деньги и из каких стран будут к нему заходить. Причем банкам
всегда рекомендуется ознакомиться с документами, договорами, инвойсами и проч.,
которые могут подтвердить слова клиента.
–
И клиент это объяснит – вся «большая четверка» работает на то, чтобы объяснять
подобные вещи...
– Да. Он должен это объяснить,
и представить документы. Сразу оговоримся, что далеко не все клиенты работают с
крупными аудиторскими компаниями, которые, в свою очередь, сами обязаны
выполнять требования по противодействию отмыванию денег. Но говоря о странах,
мы должны сделать оговорку: страны разные, и ситуация на их финансовых рынках
также бывает специфична.
–
Но правильно ли мы понимаем, что деньги от экономических финансовых
преступлений – любые преступные капиталы, которые не связаны с наркотиками,
проституцией, торговлей оружием, финансирование терроризма т.д. – имеют в мировом масштабе, по сути,
презумпцию невиновности? Что их никто не трогает, потому что по месту
происхождения никто не обвиняет бенефициаров в коррупции?
– Говоря об экономических и
финансовых процессах, необходимо отметить, что здесь презумпция невиновности
актуальна, как нигде. Иначе система противодействия отмыванию денег может
превратиться в некую форму шизофрении и негативно отразиться на бизнесе и
налоговой системе. Но при этом
необходимо отметить, что без активного участия в процессе противодействия
отмыванию денег правоохранительных учреждений государств, где имело место
первичное преступление, установить, заморозить и конфисковать преступные активы
будет сложно.
Обычный процесс реагирования на необычную
операцию или сделку начинается примерно так – если у коммерческого банка,
например, в Литве, возникают подозрения по происхождению денег, он начинает
процесс выяснения обстоятельств, и направляет сообщение в национальное
подразделение финансовой разведки, которое начинает процедуру анализа и
направляет запрос в аналогичное подразделение страны, из которой деньги пришли.
И, как правило, вопрос к коллегам формулируется: «Сообщите, имеются ли в
отношении источника денег и лиц, с ним связанных, данные о преступной
деятельности?»
–
И местная финансовая разведка отвечает: у нашего министра Пупкина или прокурора
Васько никаких преступлений, разумеется, нет…
– Мы не можем ставить под
сомнение ответ финансовой разведки другой страны, но всегда имеем возможность
обратиться с дополнительным запросом, и попросить предоставить необходимые
данные. Но говоря о подозрительных финансовых операциях, в моей практике часто
упор делался на операции, которые проводили так называемые офшорные компании.
Причем в недавнем прошлом у некоторых финансовых учреждений из-за слишком
активной деятельности такого рода клиентов возникали проблемы не только с национальными
правоохранительными органами, но и с их партнерами – зарубежными банками, в
которых были открыты их корреспондентские счета.
–
Какого рода это были операции?
– Я всегда классифицирую такие
операции следующим образом. Во-первых, это операции, которые идут через страну
транзитом. Когда деньги заходят на счет, и в тот же день уходят. Как правило,
под эти транзитные операции и подставляются офшорные компании. За последнее
время самыми популярными были компании с Британских Виргинских островов. Затем
– счета, открытые на так называемые английские LLP – когда оказывается, что де
факто LLP – это офис, зарегистрированный в Англии. Далее – небезызвестные
американские фирмы, которых, правда, все меньше и меньше. Это – пример с
транзитом.
Второй пример, еще более
опасный – когда деньги вносятся наличными на счет, большими суммами, а потом со
счета изымаются наличными деньгами и вывозятся из страны.
Так как Литва – государство с
относительно небольшой финансовой системой, в которой большую роль играют
скандинавские банки со своей нетерпимой политикой к подозрительным клиентам, я
считаю, что у нас система была построена эффективно. При этом мы говорим не
только об эффективном сотрудничестве банковского сектора с подразделением финансовой
разведки. Необходимо отметить, что без других инструментов, например,
государственных регистров, финансовая разведка эффективно работать не сможет.
Например, считалось, что у нас
– один из лучших регистров недвижимости. Также у нас, как и в некоторых других
странах Европейского Союза, действует единый реестр счетов, к которому
компетентные органы имеют доступ. В том числе туда поступает информация о
счетах, открытых гражданами и компаниями зарубежных стран.
Благодаря этому работать нам
было более-менее спокойно, потому что каждую проходящую операцию мы и банки
могли идентифицировать довольно быстро. Поэтому Литва, по моему мнению, была
очень «нехорошей» страной для подобных операций. И я считаю, что если каждая
страна хотя бы эффективно построит свою национальную систему – чтобы преступный
капитал не заходил или обходил стороной – то это уже будет хорошо.
–
А если у правящего класса нет стимула строить прозрачную и эффективную систему?
– Это уже политические вопросы,
которые я комментировать не могу. Последний год я много раз был в Украине и
общался со многими государственными учреждениями. Все, что я мог – это
рассказать о нашем опыте и предоставить рекомендации. Мы делали это в подразделении по борьбе с экономическими
преступлениями МВД, в Налоговой милиции, а также в Финмониторинге. Я
представлял именно опыт Литовской Республики, и рассказывал, что должны
существовать регистры данных, доступные правоохранительным органам. В том
числе, опираясь на свой опыт международной деятельности, старался приводить
примеры эффективного сотрудничества с международными организациями.
–
Основная претензия FATF к Украине была в том, что у нас низкий уровень возврата
средств, украденных из бюджета… Почему?
– Это общая проблема – не
только в Украине. Такие же вопросы адресовались и к нам, и к другим странам.
Потому что в начале процесса и возбуждения уголовного дела арестовываются счета
с довольно интересными суммами. Но в конце процесса оказывается, что такие
расследования занимают очень большое время, и когда принимаются решения о
конфискации, то по статистическим данным получается довольно большой разрыв
между арестованными и конфискованными суммами. Потому это общая проблема,
которая сводится не только к розыску имущества, полученного преступным путем,
но и к возврату этого имущества.
По моему международному опыту,
вопрос возврата средств чаще всего лежит на уровне инициатив Генеральной
прокуратуры. Например, есть такое учреждение Европейского Союза Eurojust,
работающее в тесном контакте с Europol. В Eurojust работают представители
прокуратур 28 европейских стран. Они работают по уголовным делам в тех случаях,
когда нужно получить правовую помощь или вернуть средства из других государств.
–
Но ведь в мире есть известные кейсы по успешному возврату средств, полученных
преступным путем?
– Да. Например, на практике
довольно несложно вернуть деньги жертвам компьютерных преступлений, со счетов
которых были украдены деньги. С другой стороны, при делах о коррупции или
незаконном обогащении мы сталкивались с такой схемой: уже после возбуждения
дела и понимания, что состояние, с большой долей вероятности, получено
незаконным путем, подозреваемое лицо приносило документы, в которых значится,
что деньги одолжены у юридических лиц, нередко – зарубежных. Это создавало самую большую проблему –
воевать не с преступником, а с бумажками.
–
В процессе общения с коллегами из Украины какие выводы вы сделали об украинской
системе борьбы с теневой экономикой?
– Люди, с которыми я работал, понимают
проблему и хотят решить их. Но и на политическом уровне необходимо оперативнее
принимать правовые акты и проводить реформы, которые предоставят возможность
эффективно вести борьбу с экономическими преступлениями.
В том числе это реализуется
через обеспечение оперативного доступа к реестрам счетов и имущества, чтобы
хотя бы на первичном этапе Финмониторинг и правоохранительные органы могли в
максимально короткий срок определить и задержать возможных преступников. Ничего
нового тут нет.
Здесь хочется вспомнить, что в
2011 году в ЕС проводилось исследование на предмет эффективности финансовых
расследований и борьбы с финансовыми преступлениями. Например, я был экспертом
в Польше. Был создан единый опросник, по которому отвечала каждая страна: что у
них есть из инструментов, а чего у них нет. На основании чего было подготовлено
большое обозрение, в котором определялось, что могло послужить моделью для
других стран для улучшения системы мониторинга и предотвращения финансовых
преступлений. В отчете упоминалось все – от межведомственного взаимодействия до
реестров. Так что ничего нового добавить не могу – надо просто тщательно
проанализировать выводы данного исследования и решить, что можно лучше
использовать в Украине.
Допустим, в отношении Литвы в
этом отчете положительно упоминалось межведомственное взаимодействие. Еще в
конце 2010 года у нас был создан единый центр по анализу рисков между налоговой
службой и правоохранительными органами, в данном случае – службой финансовых
расследований.
–
Какие из украинских проблем по борьбе с отмыванием денег вы могли бы отметить?
– У вас большая страна с большим количеством
банковских учреждений, но в ней нет единого реестра банковских счетов. В реестр
счетов каждый банк отправляет информацию, чтобы в случае проведения
расследования можно было эту информацию оперативно получить. Причем на
сегодняшний день такие реестры созданы не только в Литве, но и успешно работают
в таких странах, как Франция и Германия.
–
Но у нас эту информацию обязан открыть любой банк по запросу суда…
– Да, но в процессе финансового мониторинга,
когда каждая минута дорога, представьте, сколько времени нужно моему
украинскому коллеге, чтобы пойти в суд для получения такого разрешения? Пока
будут подготовлены все необходимые документы и получены нужные санкции, денег
уже не будет. Тем более, что располагая информацией об одном счете
подозреваемого лица в одном банке, можно упустить из виду, что объект
расследования в то же время открыл счета и работает через другие банки. Тогда
как других странах, в частности в Литве, после начала процедуры анализа
подозрительной сделки либо финансового расследования финразведка и
правоохранительные органы получают такую информацию в считанные минуты.
–
Что еще можно улучшить в сфере борьбы с теневыми финансовыми потоками в
Украине?
– Не раз указывал, что в
Украине наиболее остро стоит проблема межведомственного взаимодействия.
Информация по запросу правоохранительных органов должна поступать
незамедлительно от других госорганов. Также мы говорили о том, что необходимо
реформировать систему розыска имущества, и по примеру стран Европейского Союза
создать центральное учреждение по розыску имущества, которое обычно называется
Assets Recovery Office или ARO, с прямым доступом во все необходимые базы
данных. Такой системы в Украине тоже нет.
–
Но у нас есть такие системы по продаже информации – они работают при силовых
структурах, это околосиловые организации, которые продают данные о чем угодно и
где угодно… За два дня – неделю можно получить от силовых органов в Украине
любую информацию о ком угодно, и это просто вопрос коммерческого интереса…
Почему тогда вам силовики рассказывают, что баз данных нет?
– А тут мы подошли к вопросу
создания системы внутреннего контроля. Потому что вы привели пример сейчас о
полностью незаконном сборе информации, за который должны применяться санкции. И
чем дальше такие процессы будут продолжаться, тем больший вред это будет
наносить репутации государственных учреждений.
Общаясь на тему возможности
эффективного расследования экономических преступлений, мы спрашивали у
украинских коллег: есть ли в Украине орган, отвечающий за розыск имущества по
вышеуказанному примеру стран Европейского Союза? Но такого органа в стране нет!
Этим занимаются как бы все – и в таком случае сложно спрашивать об
эффективности.
–
Мы говорили о юрисдикциях, которые специализируются на выводе капиталов. А есть
ли учреждения, которые являются экспертами и главными сервисными провайдерами
для нужд теневого банкинга?
– В отчетах STAR (The Stolen
Asset Recovery Initiative) Всемирного банка упоминаются электронные деньги и
платежные системы, которые являются теневыми. На моей практике несколько лет
назад гремело дело First Curaçao International Bank. Оказалось, что это не
банк, а просто сервер, который имитировал финансовые операции.
Основными клиентами его были
НДС-мошенники и конвертаторы в Британии. Хотя при этом у этого так называемого
банка были лицензии от небольших государств. Например, такой банк работает с
лицензией и якобы обслуживает клиента. Клиент приходит в государственный
налоговый орган и говорит – у меня есть два счета, в Британии, и в FCIB. Это не
запрещено. Потом эта компания говорит – верните нам миллион фунтов НДС из
бюджета, потому что мы экспортировали из страны 10 контейнеров мобильных
телефонов.
И предоставляет выписку из
счетов First Curaçao International Bank, по которой компания купила у другого
клиента этих телефонов на 10 млн фунтов. Вот, пожалуйста, есть выписка. А
оказывается, это все поддельное. Оборот, который шел по счетам банка, был
фиктивный. Банки подделывали платежные поручения, чтобы их использовали
мошенники.
–
Как вы оцениваете параллельную финансовую систему, например, Bitcoin? Насколько
игроки теневой финансовой системы опасны для традиционного банкинга и
государственных интересов?
– Если мы говорит о Bitcoin, мы
понимаем систему виртуальных и электронных денег. В своем опыте я сталкивался с
тем, что создают электронные кошельки для перевода незаконных средств – не
хотел бы здесь приводить конкретных названий отдельных компаний. Например, у
человека был счет или электронный кошелек в одной из таких компаний, куда ему
переводили средства клиенты за приобретенные у него компьютерные программы. Как
оказалось впоследствии, данные программы он незаконно скачивал с серверов
производителей без какой-либо оплаты.
Полученные таким образом преступные средства
он выводил на свой официальный счет в банке, показывая их как деньги,
полученные за услуги консалтинга в сфере IT. За эту схему ему вменили отмывание
денег, потому что он знал, что деньги были получены за продажу незаконно
полученного софта.
–
Пожалуйста, расскажите о так называемых нигерийских схемах? Один из крупнейших
банков-банкротов Украины, «Дельта», по своим корсчетам работал именно с
нигерийским банком.
– Нигерийцы считались
«крестными отцами» так называемой нигерийской мошеннической схемы, по которой
многие граждане различных стран по всему миру получали сообщения следующего
содержания: «Я вдова крупного нигерийского чиновника, у меня на счету несколько
сотен миллионов долларов, пожалуйста, я
заплачу вам 10% от суммы, если вы предоставите мне номер вашего счета для
перевода». Человек указывал свои данные,
а в конце концов его любезно просили о незначительной услуге, без которой он не
мог получить деньги, а именно сделать небольшой внутренний платеж, в $20-30
тыс., якобы необходимых для оплаты операции по переводу. После этого вопросов
ни у кого не было. Также люди покупали по интернету якобы высокоприбыльные
акции фиктивных компаний, поддавались на уговоры приобрести дешевые лэптопы.
Указанных и подобных им схем очень и очень много.
–
А как вы оцениваете технический уровень правоохранительных органов Украины?
Насколько их квалификация позволяет противостоять современным угрозам и рискам?
– Конечно же, вопрос о развитии и обновлении
технологий, используемых для борьбы с организованной преступностью, был и
остается важным компонентом деятельности правоохранительных органов. В
настоящее время я сам очень детально работаю в данном направлении, особенно в
области разработки и внедрения программного обеспечения, предназначенного для
сбора и анализа финансовой и экономической информации. Cегодня украинские
правоохранительные органы располагают неплохими технологиями, но стоит учесть,
что время идет быстро, и за последнее, не очень легкое для страны время данному
вопросу не уделялось должного внимания.
Поэтому хотел бы рекомендовать
руководству органов правоохраны, а также финансовой разведки как можно активнее
сотрудничать с такими учреждениями, как UNODC и Европол, поскольку эксперты
данных институций могут не только о чем-то рассказать, но и помочь выбрать и
инсталлировать самые последние разработки в области программного оборудования.
Как практик прекрасно понимаю, что следующий вопрос, адресованный ко мне, может
быть: «А где же взять деньги?» И поскольку я несколько лет занимался данным вопросом
в нашей службе, то могу порекомендовать много различных источников, в том числе
участие в проектах Европейской комиссии или других международных организациях.
И чем быстрее данные процессы будут начаты, тем быстрее вырастет эффективность
борьбы с организованной преступностью.
ДОСЬЕ
Игорис Кржечковскис служит в
органах финансовой разведки более 20 лет. Начав карьеру в 1993 году в Службе
расследований экономических преступлений Криминальной полиции МВД Литовской
Республики, выпускник Санкт-Петербургского государственного университета
продвинулся по карьерной лестнице до руководителя группы по борьбе с
мошенничеством Совета Европейского Союза. С марта 2015-го Кржечковскис –
консультант Управления по борьбе с наркотиками и организованной преступностью
ООН (UNODC).
За время службы он сотрудничал
с такими структурами, как Европол, OLAF – Европейская служба по борьбе с
мошенничеством, Международная группа «Эгмонт», объединяющая 140 органов
финансового мониторинга из различных стран мира, Комитет экспертов по
противодействию отмыванию денег и финансированию терроризма Совета Европы
(MONEYVAL), Евразийская группа по противодействию легализации преступных
доходов и финансированию терроризма (ЕАГ), Междисциплинарная группа по борьбе с
организованной преступностью Совета Европейского Союза (GENVAL), а также –
надзорными учреждениями Украины, США, Великобритании, Германии, Италии.
Игорис проводил семинары для
украинских коллег из силовых структур, делясь опытом в борьбе с отмыванием
капитала и мошенничеством. Широкий диапазон украинских проблем в этой сфере
связан как с коррупцией, которая прячет саму себя, так и с недостатками
украинской силовой системы, в том числе – отсутствием какого-либо органа,
который должен был бы курировать возврат капитала в страну. Занимаются
проблемой вывода капиталов из Украины все по чуть-чуть – и никто полноценно.
Тогда как в ЕС проблемы возвращения денег в страну происхождения решает
специализированная структура. Без такой организации все разговоры украинских
чиновников и экспертов о возврате средств в страну остаются только спекуляциями,
не подкрепленными реализмом.
Отметим, что эксперты по борьбе
с отмыванием денег в том числе рекомендовали Украине уладить проблему
межведомственного взаимодействия: в Украине каждый госорган может рассматривать
свою территорию не как участок для совместного улучшения, а как персональную,
«корпоративную» собственность. Очевидно, что с таким подходом говорить об
эффективности не приходится.
Комментариев нет:
Отправить комментарий