суббота, 9 мая 2015 г.

Финансовый разведчик из ЕС: «Мы не можем ставить под сомнение ответ финразведки другой страны»



 Игорис Кржечковскис, эксперт Европейской комиссии по вопросам противодействия отмыванию денег и мошенничеству – о том, почему борьба с «тенью» в Украине неэффективна
– Пожалуйста, расскажите: когда мы говорим о преступных схемах и движении денег, полученных преступным путем, кто определяет, что деньги – преступные?

– Говорить о том, что деньги преступные, то есть являются результатом, средством либо орудием преступной деятельности, может только суд, вынося приговор в отношении лиц, обвиняемых в совершении преступного деяния.
– Но в Европу идет поток денег из Латинской Америки, СНГ – денег коррупционных, а значит, полученных преступным путем. Формально для расследования по этим деньгам у организаций, которые должны отвечать за чистоту финансового мира, причин для перекрытия этого потока нет – ведь это внутренняя проблема страны? Если известно, что деньги – коррупционного происхождения, но по территории коррупционных деяний ни один орган не принимает решения о том, что деньги – коррупционные, подпадают ли такие средства под мониторинг в международном масштабе?
 – В вопросах движения капитала мы говорим о двух участниках – исходящих и входящих. То есть об отправителе и получателе денег. Хотя в практике нередко бывает, что это одно лицо – например, игрок в Аргентине пересылает свои деньги на свой же счет в Украине, используя как личные, так и подконтрольные счета в различных финансовых учреждениях.
Допустим, на некоторый счет в европейской стране заходят деньги. При этом обслуживающий банк не является полицейским, он не обладает полномочиями полицейского, и абсолютно точно не знает, связаны ли эти деньги с коррупцией, наркотиками, или же это абсолютно законные деньги. Однако, реализуя требования FATF или других международных организаций, банк обязан сформировать у себя систему, позволяющую установить, является эта сделка обычной или необычной. Причем система должна включать в себя не только человеческие и технические ресурсы, но также и решать вопросы по их обучению и развитию.
Под необычностью понимается несоответствие между тем, что клиент заявляет о своей планируемой деятельности, и тем, какие финансовые операции или сделки он осуществляет либо пытается осуществить в реальном времени. При этом банк должен опираться на международные стандарты для банков, по которым он должен провести тщательную идентификацию личности клиента, а также его выгодополучателя, получить от клиента информацию о его деятельности и планируемых операциях.
Если клиент – юрлицо, его представитель обязан объяснить, где, когда и кем оно было учреждено, кто был его бенефициаром, включая физлиц, имеющих не менее 25% акций. Для банка самое главное – понять, что клиент собирается делать, и кто он такой. Клиент должен расписать перед банком: какую деятельность он будет вести, какие у него будут обороты, какие деньги и из каких стран будут к нему заходить. Причем банкам всегда рекомендуется ознакомиться с документами, договорами, инвойсами и проч., которые могут подтвердить слова клиента.
– И клиент это объяснит – вся «большая четверка» работает на то, чтобы объяснять подобные вещи...
– Да. Он должен это объяснить, и представить документы. Сразу оговоримся, что далеко не все клиенты работают с крупными аудиторскими компаниями, которые, в свою очередь, сами обязаны выполнять требования по противодействию отмыванию денег. Но говоря о странах, мы должны сделать оговорку: страны разные, и ситуация на их финансовых рынках также бывает специфична.
– Но правильно ли мы понимаем, что деньги от экономических финансовых преступлений – любые преступные капиталы, которые не связаны с наркотиками, проституцией, торговлей оружием, финансирование терроризма  т.д. – имеют в мировом масштабе, по сути, презумпцию невиновности? Что их никто не трогает, потому что по месту происхождения никто не обвиняет бенефициаров в коррупции?
– Говоря об экономических и финансовых процессах, необходимо отметить, что здесь презумпция невиновности актуальна, как нигде. Иначе система противодействия отмыванию денег может превратиться в некую форму шизофрении и негативно отразиться на бизнесе и налоговой системе.  Но при этом необходимо отметить, что без активного участия в процессе противодействия отмыванию денег правоохранительных учреждений государств, где имело место первичное преступление, установить, заморозить и конфисковать преступные активы будет сложно.
 Обычный процесс реагирования на необычную операцию или сделку начинается примерно так – если у коммерческого банка, например, в Литве, возникают подозрения по происхождению денег, он начинает процесс выяснения обстоятельств, и направляет сообщение в национальное подразделение финансовой разведки, которое начинает процедуру анализа и направляет запрос в аналогичное подразделение страны, из которой деньги пришли. И, как правило, вопрос к коллегам формулируется: «Сообщите, имеются ли в отношении источника денег и лиц, с ним связанных, данные о преступной деятельности?»
– И местная финансовая разведка отвечает: у нашего министра Пупкина или прокурора Васько никаких преступлений, разумеется, нет…
– Мы не можем ставить под сомнение ответ финансовой разведки другой страны, но всегда имеем возможность обратиться с дополнительным запросом, и попросить предоставить необходимые данные. Но говоря о подозрительных финансовых операциях, в моей практике часто упор делался на операции, которые проводили так называемые офшорные компании. Причем в недавнем прошлом у некоторых финансовых учреждений из-за слишком активной деятельности такого рода клиентов возникали  проблемы не только с национальными правоохранительными органами, но и с их партнерами – зарубежными банками, в которых были открыты их корреспондентские счета.
– Какого рода это были операции?
– Я всегда классифицирую такие операции следующим образом. Во-первых, это операции, которые идут через страну транзитом. Когда деньги заходят на счет, и в тот же день уходят. Как правило, под эти транзитные операции и подставляются офшорные компании. За последнее время самыми популярными были компании с Британских Виргинских островов. Затем – счета, открытые на так называемые английские LLP – когда оказывается, что де факто LLP – это офис, зарегистрированный в Англии. Далее – небезызвестные американские фирмы, которых, правда, все меньше и меньше. Это – пример с транзитом.
Второй пример, еще более опасный – когда деньги вносятся наличными на счет, большими суммами, а потом со счета изымаются наличными деньгами и вывозятся из страны.
Так как Литва – государство с относительно небольшой финансовой системой, в которой большую роль играют скандинавские банки со своей нетерпимой политикой к подозрительным клиентам, я считаю, что у нас система была построена эффективно. При этом мы говорим не только об эффективном сотрудничестве банковского сектора с подразделением финансовой разведки. Необходимо отметить, что без других инструментов, например, государственных регистров, финансовая разведка эффективно работать не сможет.
Например, считалось, что у нас – один из лучших регистров недвижимости. Также у нас, как и в некоторых других странах Европейского Союза, действует единый реестр счетов, к которому компетентные органы имеют доступ. В том числе туда поступает информация о счетах, открытых гражданами и компаниями зарубежных стран.
Благодаря этому работать нам было более-менее спокойно, потому что каждую проходящую операцию мы и банки могли идентифицировать довольно быстро. Поэтому Литва, по моему мнению, была очень «нехорошей» страной для подобных операций. И я считаю, что если каждая страна хотя бы эффективно построит свою национальную систему – чтобы преступный капитал не заходил или обходил стороной – то это уже будет хорошо.
– А если у правящего класса нет стимула строить прозрачную и эффективную систему?
– Это уже политические вопросы, которые я комментировать не могу. Последний год я много раз был в Украине и общался со многими государственными учреждениями. Все, что я мог – это рассказать о нашем опыте и предоставить рекомендации. Мы делали  это в подразделении по борьбе с экономическими преступлениями МВД, в Налоговой милиции, а также в Финмониторинге. Я представлял именно опыт Литовской Республики, и рассказывал, что должны существовать регистры данных, доступные правоохранительным органам. В том числе, опираясь на свой опыт международной деятельности, старался приводить примеры эффективного сотрудничества с международными организациями.
– Основная претензия FATF к Украине была в том, что у нас низкий уровень возврата средств, украденных из бюджета… Почему?
– Это общая проблема – не только в Украине. Такие же вопросы адресовались и к нам, и к другим странам. Потому что в начале процесса и возбуждения уголовного дела арестовываются счета с довольно интересными суммами. Но в конце процесса оказывается, что такие расследования занимают очень большое время, и когда принимаются решения о конфискации, то по статистическим данным получается довольно большой разрыв между арестованными и конфискованными суммами. Потому это общая проблема, которая сводится не только к розыску имущества, полученного преступным путем, но и к возврату этого имущества.
По моему международному опыту, вопрос возврата средств чаще всего лежит на уровне инициатив Генеральной прокуратуры. Например, есть такое учреждение Европейского Союза Eurojust, работающее в тесном контакте с Europol. В Eurojust работают представители прокуратур 28 европейских стран. Они работают по уголовным делам в тех случаях, когда нужно получить правовую помощь или вернуть средства из других государств.
– Но ведь в мире есть известные кейсы по успешному возврату средств, полученных преступным путем?
– Да. Например, на практике довольно несложно вернуть деньги жертвам компьютерных преступлений, со счетов которых были украдены деньги. С другой стороны, при делах о коррупции или незаконном обогащении мы сталкивались с такой схемой: уже после возбуждения дела и понимания, что состояние, с большой долей вероятности, получено незаконным путем, подозреваемое лицо приносило документы, в которых значится, что деньги одолжены у юридических лиц, нередко – зарубежных.  Это создавало самую большую проблему – воевать не с преступником, а с бумажками.
– В процессе общения с коллегами из Украины какие выводы вы сделали об украинской системе борьбы с теневой экономикой?
 – Люди, с которыми я работал, понимают проблему и хотят решить их. Но и на политическом уровне необходимо оперативнее принимать правовые акты и проводить реформы, которые предоставят возможность эффективно вести борьбу с экономическими преступлениями.
В том числе это реализуется через обеспечение оперативного доступа к реестрам счетов и имущества, чтобы хотя бы на первичном этапе Финмониторинг и правоохранительные органы могли в максимально короткий срок определить и задержать возможных преступников. Ничего нового тут нет.
Здесь хочется вспомнить, что в 2011 году в ЕС проводилось исследование на предмет эффективности финансовых расследований и борьбы с финансовыми преступлениями. Например, я был экспертом в Польше. Был создан единый опросник, по которому отвечала каждая страна: что у них есть из инструментов, а чего у них нет. На основании чего было подготовлено большое обозрение, в котором определялось, что могло послужить моделью для других стран для улучшения системы мониторинга и предотвращения финансовых преступлений. В отчете упоминалось все – от межведомственного взаимодействия до реестров. Так что ничего нового добавить не могу – надо просто тщательно проанализировать выводы данного исследования и решить, что можно лучше использовать в Украине.
Допустим, в отношении Литвы в этом отчете положительно упоминалось межведомственное взаимодействие. Еще в конце 2010 года у нас был создан единый центр по анализу рисков между налоговой службой и правоохранительными органами, в данном случае – службой финансовых расследований.
– Какие из украинских проблем по борьбе с отмыванием денег вы могли бы отметить?
  У вас большая страна с большим количеством банковских учреждений, но в ней нет единого реестра банковских счетов. В реестр счетов каждый банк отправляет информацию, чтобы в случае проведения расследования можно было эту информацию оперативно получить. Причем на сегодняшний день такие реестры созданы не только в Литве, но и успешно работают в таких странах, как Франция и Германия.
– Но у нас эту информацию обязан открыть любой банк по запросу суда…
 – Да, но в процессе финансового мониторинга, когда каждая минута дорога, представьте, сколько времени нужно моему украинскому коллеге, чтобы пойти в суд для получения такого разрешения? Пока будут подготовлены все необходимые документы и получены нужные санкции, денег уже не будет. Тем более, что располагая информацией об одном счете подозреваемого лица в одном банке, можно упустить из виду, что объект расследования в то же время открыл счета и работает через другие банки. Тогда как других странах, в частности в Литве, после начала процедуры анализа подозрительной сделки либо финансового расследования финразведка и правоохранительные органы получают такую информацию в считанные минуты.
– Что еще можно улучшить в сфере борьбы с теневыми финансовыми потоками в Украине?
– Не раз указывал, что в Украине наиболее остро стоит проблема межведомственного взаимодействия. Информация по запросу правоохранительных органов должна поступать незамедлительно от других госорганов.  Также мы говорили о том, что необходимо реформировать систему розыска имущества, и по примеру стран Европейского Союза создать центральное учреждение по розыску имущества, которое обычно называется Assets Recovery Office или ARO, с прямым доступом во все необходимые базы данных. Такой системы в Украине тоже нет.
– Но у нас есть такие системы по продаже информации – они работают при силовых структурах, это околосиловые организации, которые продают данные о чем угодно и где угодно… За два дня – неделю можно получить от силовых органов в Украине любую информацию о ком угодно, и это просто вопрос коммерческого интереса… Почему тогда вам силовики рассказывают, что баз данных нет?
– А тут мы подошли к вопросу создания системы внутреннего контроля. Потому что вы привели пример сейчас о полностью незаконном сборе информации, за который должны применяться санкции. И чем дальше такие процессы будут продолжаться, тем больший вред это будет наносить репутации государственных учреждений.
Общаясь на тему возможности эффективного расследования экономических преступлений, мы спрашивали у украинских коллег: есть ли в Украине орган, отвечающий за розыск имущества по вышеуказанному примеру стран Европейского Союза? Но такого органа в стране нет! Этим занимаются как бы все – и в таком случае сложно спрашивать об эффективности.
– Мы говорили о юрисдикциях, которые специализируются на выводе капиталов. А есть ли учреждения, которые являются экспертами и главными сервисными провайдерами для нужд теневого банкинга?
– В отчетах STAR (The Stolen Asset Recovery Initiative) Всемирного банка упоминаются электронные деньги и платежные системы, которые являются теневыми. На моей практике несколько лет назад гремело дело First Curaçao International Bank. Оказалось, что это не банк, а просто сервер, который имитировал финансовые операции.
Основными клиентами его были НДС-мошенники и конвертаторы в Британии. Хотя при этом у этого так называемого банка были лицензии от небольших государств. Например, такой банк работает с лицензией и якобы обслуживает клиента. Клиент приходит в государственный налоговый орган и говорит – у меня есть два счета, в Британии, и в FCIB. Это не запрещено. Потом эта компания говорит – верните нам миллион фунтов НДС из бюджета, потому что мы экспортировали из страны 10 контейнеров мобильных телефонов.
И предоставляет выписку из счетов First Curaçao International Bank, по которой компания купила у другого клиента этих телефонов на 10 млн фунтов. Вот, пожалуйста, есть выписка. А оказывается, это все поддельное. Оборот, который шел по счетам банка, был фиктивный. Банки подделывали платежные поручения, чтобы их использовали мошенники.
– Как вы оцениваете параллельную финансовую систему, например, Bitcoin? Насколько игроки теневой финансовой системы опасны для традиционного банкинга и государственных интересов?
 – Если мы говорит о Bitcoin, мы понимаем систему виртуальных и электронных денег. В своем опыте я сталкивался с тем, что создают электронные кошельки для перевода незаконных средств – не хотел бы здесь приводить конкретных названий отдельных компаний. Например, у человека был счет или электронный кошелек в одной из таких компаний, куда ему переводили средства клиенты за приобретенные у него компьютерные программы. Как оказалось впоследствии, данные программы он незаконно скачивал с серверов производителей без какой-либо оплаты.
 Полученные таким образом преступные средства он выводил на свой официальный счет в банке, показывая их как деньги, полученные за услуги консалтинга в сфере IT. За эту схему ему вменили отмывание денег, потому что он знал, что деньги были получены за продажу незаконно полученного софта.
– Пожалуйста, расскажите о так называемых нигерийских схемах? Один из крупнейших банков-банкротов Украины, «Дельта», по своим корсчетам работал именно с нигерийским банком.
– Нигерийцы считались «крестными отцами» так называемой нигерийской мошеннической схемы, по которой многие граждане различных стран по всему миру получали сообщения следующего содержания: «Я вдова крупного нигерийского чиновника, у меня на счету несколько сотен миллионов  долларов, пожалуйста, я заплачу вам 10% от суммы, если вы предоставите мне номер вашего счета для перевода».  Человек указывал свои данные, а в конце концов его любезно просили о незначительной услуге, без которой он не мог получить деньги, а именно сделать небольшой внутренний платеж, в $20-30 тыс., якобы необходимых для оплаты операции по переводу. После этого вопросов ни у кого не было. Также люди покупали по интернету якобы высокоприбыльные акции фиктивных компаний, поддавались на уговоры приобрести дешевые лэптопы. Указанных и подобных им схем очень и очень много.
– А как вы оцениваете технический уровень правоохранительных органов Украины? Насколько их квалификация позволяет противостоять современным угрозам и рискам?
 – Конечно же, вопрос о развитии и обновлении технологий, используемых для борьбы с организованной преступностью, был и остается важным компонентом деятельности правоохранительных органов. В настоящее время я сам очень детально работаю в данном направлении, особенно в области разработки и внедрения программного обеспечения, предназначенного для сбора и анализа финансовой и экономической информации. Cегодня украинские правоохранительные органы располагают неплохими технологиями, но стоит учесть, что время идет быстро, и за последнее, не очень легкое для страны время данному вопросу не уделялось должного внимания.
Поэтому хотел бы рекомендовать руководству органов правоохраны, а также финансовой разведки как можно активнее сотрудничать с такими учреждениями, как UNODC и Европол, поскольку эксперты данных институций могут не только о чем-то рассказать, но и помочь выбрать и инсталлировать самые последние разработки в области программного оборудования. Как практик прекрасно понимаю, что следующий вопрос, адресованный ко мне, может быть: «А где же взять деньги?» И поскольку я несколько лет занимался данным вопросом в нашей службе, то могу порекомендовать много различных источников, в том числе участие в проектах Европейской комиссии или других международных организациях. И чем быстрее данные процессы будут начаты, тем быстрее вырастет эффективность борьбы с организованной преступностью.
ДОСЬЕ
Игорис Кржечковскис служит в органах финансовой разведки более 20 лет. Начав карьеру в 1993 году в Службе расследований экономических преступлений Криминальной полиции МВД Литовской Республики, выпускник Санкт-Петербургского государственного университета продвинулся по карьерной лестнице до руководителя группы по борьбе с мошенничеством Совета Европейского Союза. С марта 2015-го Кржечковскис – консультант Управления по борьбе с наркотиками и организованной преступностью ООН (UNODC).
За время службы он сотрудничал с такими структурами, как Европол, OLAF – Европейская служба по борьбе с мошенничеством, Международная группа «Эгмонт», объединяющая 140 органов финансового мониторинга из различных стран мира, Комитет экспертов по противодействию отмыванию денег и финансированию терроризма Совета Европы (MONEYVAL), Евразийская группа по противодействию легализации преступных доходов и финансированию терроризма (ЕАГ), Междисциплинарная группа по борьбе с организованной преступностью Совета Европейского Союза (GENVAL), а также – надзорными учреждениями Украины, США, Великобритании, Германии, Италии.
Игорис проводил семинары для украинских коллег из силовых структур, делясь опытом в борьбе с отмыванием капитала и мошенничеством. Широкий диапазон украинских проблем в этой сфере связан как с коррупцией, которая прячет саму себя, так и с недостатками украинской силовой системы, в том числе – отсутствием какого-либо органа, который должен был бы курировать возврат капитала в страну. Занимаются проблемой вывода капиталов из Украины все по чуть-чуть – и никто полноценно. Тогда как в ЕС проблемы возвращения денег в страну происхождения решает специализированная структура. Без такой организации все разговоры украинских чиновников и экспертов о возврате средств в страну остаются только спекуляциями, не подкрепленными реализмом.
Отметим, что эксперты по борьбе с отмыванием денег в том числе рекомендовали Украине уладить проблему межведомственного взаимодействия: в Украине каждый госорган может рассматривать свою территорию не как участок для совместного улучшения, а как персональную, «корпоративную» собственность. Очевидно, что с таким подходом говорить об эффективности не приходится.



Комментариев нет:

Отправить комментарий