Василий Онопенко: закон — это не топор, который можно достать и размахивать. Глава Верховного Суда рассказал, что стоит за возбуждением уголовного дела в отношении его дочери

Глава Верховного суда Украины ВАСИЛИЙ ОНОПЕНКО считает, что уголовное дело по обвинению его дочери Ирины в мошенничестве незаконно. В интервью корреспондентам Ъ господин Онопенко рассказал, что это дело имеет политический подтекст, а также о том, зачем его дочери понадобилось занимать деньги. Сейчас председатель ВС добивается встречи с президентом Виктором Януковичем, чтобы рассказать о том, что происходит в стране с правовой системой.

– Лидер партии "Батькивщина" Юлия Тимошенко в пятницу заявила, что ваша отставка – конечная цель, которую преследует нынешняя власть, возбуждая уголовные дела в отношении ваших родственников. Насколько вы согласны с этим предположением?

– С того времени, как я стал председателем Верховного суда, у меня не было легких времен – ни при президенте Ющенко, ни при премьере Тимошенко, ни сейчас. Раньше меня называли ставленником БЮТ. В действительности я ничей – и это подтверждается не словами, а моей позицией и действиями на должности председателя ВС.

Моя цель – не позволить приватизировать правосудие, дать возможность людям найти надежную защиту в суде, не допустить участия судов в различных противоправных схемах. У меня есть позиция, есть видение решения проблем, есть предложения законодательного характера. В связи с этим есть влиятельные лица, в том числе и политики, которые не хотели бы видеть меня на посту главы суда, потому что мои принципиальность и неуступчивость мешают получить им полный контроль над судебной властью и определенную выгоду.

Я не хочу называть конкретные фамилии. Думаю, что тот, кто следит за судейской жизнью, ситуацией вокруг Верховного суда, сам сделает выводы. В то же время нынешнее давление на меня и через мужа моей старшей дочери Лады Евгения Корнийчука (бывший первый заместитель министра юстиции, сейчас содержится в СИЗО.–Ъ), и через младшую дочь Ирину во многом объясняется личными мотивами.

– Последние события, в которых замешаны члены вашей семьи, вы связываете со своей деятельностью на посту председателя Верховного суда?

– Для тех, кто сегодня ведет борьбу со мной таким способом, это связано самым непосредственным образом. Логика их проста и понятна: получить полный контроль над судебной системой можно, только получив полный контроль над Верховным судом. Для того, чтобы получить полный контроль над ВСУ, нужно избавиться от Онопенко. Ибо моя позиция принципиально расходится с их в кардинальных вопросах правосудия.

Когда все кричали о полезности проводимой судебной реформы, я, практически единственный из высших долностных лиц, говорил, что эта реформа – беда для Украины. Я говорил, что эта реформа отбросит Украину на десятки лет назад, что она уничтожит правосудие. Так и происходит – сейчас судьи боятся принимать законные решения. Они стали более зависимы от внешних факторов. Суды как судебные органы стали менее самостоятельны. Я все время отстаивал конституционный статус Верховного суда – сегодня он настолько снижен, что Верховный Суд вообще уже с большой натяжкой можно называть судебным органом...

– Вы по-прежнему считаете, что Верховный суд, даже после проведения судебной реформы, является единственным оплотом правосудия в стране?

– Да. Я считаю, что ВСУ является самым компетентным, объективным и независимым судом. По своему конституционному статусу, а по Конституции Верховный суд является наивысшим судебным органом, ВСУв судебной иерахии должен занимать главенствующее место. Его позиция в судебных спорах должна быть определяющей и решающей. Верховный суд в любой стране ставит последнюю точку. Только не в Украине – в результате реформы ВС лишили права принимать решения по сути, то есть права судить! Это противоречит всем правовым канонам и приниципам. Считаю, что это противоречит и Конституции.

– Вас просили чем-то поступиться в обмен на прекращение преследований ваших родственников?

– Сегодня я не хотел бы давать ответ на этот вопрос.

– Вы не собираетесь уходить в отставку добровольно?

– Нет.

– Однако, возможно, это та цена, которую вы должны заплатить за то, чтобы все уголовные дела в отношении ваших зятя и дочери были закрыты?

– С кем я должен торговаться? С теми, для кого честь, порядочность, человечность, закон ничего не стоят? С теми, кто использует властные полномочия для преследования личных целей? Сегодня в стране примерно треть обжалованных постановлений правоохранительных органов о возбуждении уголовных дел отменяются судами, и это не может не беспокоить. Не может не беспокоить и то, что сегодня в Украине наивысший процент среди стран Европы применения в качестве меры пресечения взятия под стражу.

– Но вы не можете не переживать за свою семью. Глава суда вы с 9 до 18, с перерывом на обед, а все остальное время – просто человек со своими проблемами.

– Да, вы правы – есть личная боль. Удар нанесен по тому, что в жизни каждого человека является главным – по семье и детям. Поэтому, с просто человеческой точки зрения – все это подло и мелко. Как юрист, я вижу, как искусственно, с использованием формального повода, из типичного гражданско-правового спора делают уголовное дело.

Кто-то у кого-то одалживает деньги, берет кредиты, ссуды... Не всегда возвращает. Так, что - по каждому гражданскому спору возбуждать уголовное дело? Есть предусмотренный гражданским законом порядок судебного возврата долга. Как известно, 31 января был подан иск в Печерский суд о судебном взыскании с моей дочери долга. И с точки зрения закона – это правильно: долги нужно отдавать.

Безусловно, лучше обходиться без судов. И если бы я раньше узнал об этом долге, то сделал бы все, чтобы он был погашен вовремя. Но суд даже еще не приступил к рассмотрению этого гражданского дела, а Генеральная прокуратура на второй день все оценила как криминал. С правовой точки зрения все это, мягко говоря, странно.

– Вы упомянули о личных мотивах. Известно, что, будучи при власти, Евгений Корнийчук конфликтовал с нынешними первым заместителем генпрокурора Ренатом Кузьминым и заместителем главы администрации президента Андреем Портновым. Может, речь идет о мести?

– Да, о непростых отношениях между моим зятем и Кузьминым с Портновым много писали в прессе. Насколько я понимаю, были конфликты. Если вы помните, в 2009 году были и уголовные дела в отношении Корнийчука, возбужденные следователями Генпрокуратуры, которых курировал Кузьмин. Тогда в рабочем кабинете Корнийчука провели обыск. Сейчас уже в третий или в четвертый раз возбуждено уголовное дело – теперь уже лично Кузьминым.

Я могу предположить, что в большей степени причина неурядиц Корнийчука заключается в личных неприязненных отношениях между ним и определенными должностными лицами, которые, судя по всему, решили выяснять отношения при помощи данной им власти. Я вчера вместе с внуками и женой был в Покровском монастыре, где поставил свечу за здоровье моих оппонентов.

– Вы сказали, что были с женой и внуками. А где ваша дочь Ирина?

– Она взрослая, самостоятельная женщина и сама решает, где ей быть. В том числе – с учетом того, что начало твориться вокруг нее.

– Ранее вы интересовались у дочери, для чего ей были нужны $300 тыс., которые фигурируют в постановлении о возбуждении уголовного дела?

– Не $300 тыс., а $50 тыс. Именно такая сумма фигурирует в договоре займа, который подписан Ириной. Узнал я об этом займе только тогда, когда уже разгорелся скандал – в день, когда был подан иск в Печерский суд. До этого мы с женой ничего не знали. Я сразу же позвонил Ирине, чтобы выяснить суть дела.

Как удалось установить, в 2008 году она решила закупить в Италии детскую одежду для своего небольшого магазина. Кто ей посоветовал занять деньги у этого человека (Валерия Ксензенко.–Ъ), не знаю. Возможно, ее бывший муж Владимир Котляров, с которым они развелись где-то пять лет назад и на тот момент уже жили порознь. Но, судя по всему, определенные отношения между ними сохранялись. И были какие-то договоренности о погашении за нее долга.

Ирина находилась в твердой уверенности, что заем погашен. Кстати, на протяжении более двух лет никто не предъявлял ей претензий по этому поводу. И если бы мы узнали о том, что есть долг, думаю, мы бы нашли способ его погасить. Мы и сегодня, в гражданско-правовом споре, готовы помочь дочери.

– То есть с вами он не пытался связаться?

– Абсолютно нет! Если бы он мне позвонил, написал, сказал, что есть такой долг,– вопрос был бы снят.

– В постановлении говорится, что $150 тыс. занимались именно для вас, "для решения какого-то вопроса"...

– Я не видел постановления о возбуждении уголовного дела. Если там такое написано, то это – полная чушь!

– Вы сказали, что сможете помочь дочери. В иске фигурирует сумма $300 тыс., это 2 млн 400 тыс. грн. Ваш доход как главы суда – около 400 тыс. грн в год. Из каких средств вы намерены погасить долг?

– Согласно договору займа она занимала 225 тыс. грн, что приблизительно по тому курсу – $50 тыс.

– У вас дома был обыск. Как он проходил?

– В тот день я приехал домой около 20.00-20.30. Там уже были сотрудники УБОПа. Я со всеми поздоровался, увидел знакомых людей. Спросил, что они здесь делают, поскольку тогда еще не знал о возбуждении уголовного дела. Они чувствовали себя неловко. Сказали, что сейчас должен подъехать следователь Генпрокуратуры. Оперативные сотрудники извинялись передо мной, говорили, что вынуждены быть здесь по службе. Пока ждали следователя, я им подарил книгу "Мне судилось".

Следователь приехал с постановлением судьи Печерского суда об обыске. Честно говоря, я был шокирован. Ознакомившись с постановлением, сказал: "Пожалуйста, проводите". Единственное, о чем попросил, чтобы не пугали внучек, которые расплакались, когда в дверь начали стучать и звонить. Старшие дети думали, что бандиты пришли. Я попросил следователя и работников УБОПа сделать это как-то по-человечески. Они прошли в дом, я не ходил с ними, не наблюдал.

– Они искали дочь?

– Да. Они хотели, чтобы я выдал дочь. Но она к тому времени уже уехала, еще до того, как мы узнали, что есть уголовное дело. Видимо, интуиция. Я предоставил им все возможности для проведения обыска. Мне показалось, они были удивлены тем, что все происходит цивилизованно. Возможно, ждали, что будет какой-то страшный отпор или еще что-то. Но ничего этого не было.

– Как вы думаете, чем закончится расследование этого дела?

– Отвечу как юрист: если исходить из закона и права, то относительно дочери – ничем. Более того, оно должно закончиться привлечением к уголовной ответственности тех, кто при отсутствии предусмотренных законом оснований все это "закрутил". В любом случае для нашей семьи это тяжелая психологическая травма. У жены был сердечный приступ. Лично для меня... Как говорится, кто слабый – тот ломается, кто сильный – тот становится сильнее.

– Как вы считаете, справедливо ли сейчас говорить о том, что в Украине происходят политические репрессии?

– Если бы я был политиком или высказывал свою позицию как гражданин, то я бы достаточно четко ответил на этот вопрос. Но я должностное лицо судебной власти, и вы должны понимать, что в таком статусе ограничен определенными рамками закона. Сейчас и внутри страны, и со стороны международных организация много говорится о существовании избирательного подхода в уголовном процессе. Скажу откровенно: с каждым днем мне все труднее и труднее находить аргументы, чтобы опровергать такие утверждения.

– Кто этот кукловод, который принимает избирательные решения?

– Мне трудно судить кто. Можно лишь предполагать. Я хочу встретиться с президентом. Я хочу его проинформировать о состоянии правосудия в стране после реформы; о том, о чем сегодня говорят не только в Украине, но и Европе. Я недавно встречался в Страсбурге с комиссаром Совета Европы по правам человека Томасом Хаммарбергом, главой Европейского суда по правам человека Жан-Полем Коста, руководителями Венецианской комиссии, судьями Европейского суда – все они чрезвычайно взволнованы правовой ситуацией в Украине.

– А как президент, по вашему мнению, должен отреагировать? Уволить Андрея Портнова, отменить судебную реформу?

– Дело не в том или ином чиновнике. Я не хочу давать оценку Портнову, пусть это делают другие, в том числе те, кто полномочен. Дело в системных подходах к обеспечению законности и прав человека. Президент – гарант соблюдения Конституции. Он вправе в рамках своих полномочий спросить с соответствующих должностных лиц за соблюдение Конституции. Я знаю одно: высокопоставленные лица из Генпрокуратуры должны четко осознавать, что закон – это не топор, лежащий под скамьей, который можно достать и размахивать им налево и направо.

– Дата встречи с Виктором Януковичем уже определена?

– Я буду инициировать эту встречу в ближайшие дни.

Источник: "Коммерсант" (Украина)

Фото: tabloid.pravda.com.ua, mycityua.com