Когда российское общество осознает, что вторжение в Украину коснется каждого? Пока не осознало, но процесс набирает обороты...

Милитаризация в России набирает темпы, затрагивая новые группы населения и все глубже проникая в жизнь россиян. Эксперты уверены, что понимание всей катастрофы происходящего неизбежно затронет даже тех, кто до сих пор старается держаться «вне политики», и у этого могут быть вполне ощутимые последствия.

В двери постучали

Когда президент РФ Владимир Путин 24 февраля 2022 года начинал «специальную военную операцию» (СВО), российская пропаганда активно продвигала мысль, что «СВО» очень быстро решит цели по «демилитаризации» и «денацификации» Украины, а граждане даже не почувствуют на себе происходящего.

Вскоре после провалов российской армии на фронте родился мем «Киев за три дня», который, пожалуй, лучше всего описывает несоответствие навязываемых обществу тезисов и обещаний реальному положению дел.

На ранних этапах войны сразу проявились две активных группы граждан – яро поддерживающих решение Путина и открыто протестующих против развязанной агрессии. Несмотря на опросы, публикуемые государственными социологическими центрами, о подавляющей поддержке действий президента РФ, основная масса населения Россия пыталась дистанцироваться в повседневной жизни от происходящего. Это также породило известный мем «я – вне политики». И если поначалу власти действительно пытались прикладывать усилия по сохранению иллюзии прежнего уклада, то с течением времени делать это становилось сложнее.

Объявленная в сентябре «частичная мобилизация» стала отметкой, когда государство уже не могло имитировать нормальность, и война громко постучалась в двери россиян. С этого момента война под разными предлогами врывается в жизни все новых групп людей, отбирая у них возможности оставаться «вне политики».

Одним из ярких свидетельств экспансии войны в российское общество стало то, что менее чем за год «спецоперация» не только перестала быть делом только профессиональных военных, но теперь близка к тому, чтобы перестать быть делом только мобилизованных мужчин.

Эта трансформация хорошо видна, если сравнить между собой поздравления Путина женщинам с 8 марта в 2022-м и 2023 году. В первый раз президент РФ заверял: «В боевых действиях не участвуют и не будут участвовать солдаты, проходящие срочную службу. Не будет проводиться и дополнительный призыв резервистов из запаса. Поставленные задачи решают только профессиональные военные».

В 2023 году, президент, забыв об обещаниях не отправлять на войну мобилизованных, уже отдельно поздравлял «женщин-военнослужащих, которые избрали для себя высочайшую миссию – защиту Родины».

«Женщин, девушек из боевых подразделений, военных врачей, фельдшеров, медсестер из полковых медпунктов, медицинских рот, госпиталей и больниц, тех, кто с риском для собственной жизни на передовой спасает раненых…Вы поддерживаете наших солдат и офицеров – и своих близких, и совсем незнакомых ребят – молитвой, теплыми словами и добрыми делами. Пишете письма, собираете посылки со всем необходимым, плетете маскировочные сети, идете волонтерами в госпитали», – сказал Путин.

Таким образом, женщины, которые еще недавно могли, по словам президента, не беспокоиться о мужьях, отцах, сыновьях, находящихся в резерве, в 2023 году уже удостаивались похвалы от Путина за плетение маскировочных сетей.

Доктор исторических наук, профессор Университета им. Масарика в Брно Андрей Зубов отметил в разговоре с Eurasianet.org, что в недавнем исследовании Центра Разумкова выяснилось: у 37% украинцев есть родственники или близкие, погибшие либо получившие увечья в результате российской агрессии.

«Думаю, русские потери [в абсолютных цифрах] не меньше, они больше. Пересчитывая на соотношение населения, можно сказать, что сейчас примерно в 12,5% российских семей тоже есть прямая трагедия – кто-то погиб, кто-то тяжело ранен, кто-то пропал без вести. Если в Украине эти страшные цифры в какой-то степени компенсируются мотивацией защиты Родины, то в России ничем не компенсируется. Люди – даже те, кто повторяют за телевизором, что “на нас напали”, – в глубине все понимают. Люди намного умнее, чем они это демонстрируют в тоталитарных режимах. Война все дальше входит в наше общество и как яд поражает его», – пояснил историк.

Эхо войны

Все более массовым становится проникновение войны и в российское образование. О милитаризации школ и грозящих последствиях этого явления Eurasianet.org писал еще в январе. С тех пор ситуация лишь усугубилась. Если до Нового года мероприятия, связанные с войной в Украине, были, скорее, отдельными примерами ползучей милитаризации учебных заведений, то в 2023 приобрели массовый характер.

«В школы Ярославской области стали приходить бойцы СВО», «Музеи СВО откроют в школах», «“Парту Героя” в честь погибшего бойца СВО поставили в хабаровской школе №51», «В школе Воронежа открыта экспозиция, посвященная волонтерам СВО», «В школе №68 Ижевска открыли Стену памяти в честь погибшего в СВО», «В тольяттинской школе появляется все больше досок погибшим в СВО», – подобные новости буквально заполонили региональные и федеральные СМИ.

Сообщают в прессе и о непосредственном вкладе школьников в нужды фронта. Например, как пишет информагентство «Ура.ру», мэр города Лабытнаги Мария Трескова недавно отчиталась, что местные «школьники растут патриотами России, и порадовалась за них». Градоначальница пришла в восторг, когда во время «военизированной эстафеты», посвященной бойцам Ямала, школьники «подключились к изготовлению блиндажных свечей» и отравили их на фронт.

Подобными активностями пытаются занять и молодежь. Мастерить такие изделия начали учащиеся Государственного социально-гуманитарного университета в Коломне по инициативе студентки Ксении Мартыновой, которая о «хорошей, нужной вещи» узнала «от своей бабушки».

Впрочем, проникновение войны в жизнь гражданских происходит не только путем милитаризации сознания. Так, The Financial Times сообщила, что службы безопасности начали забирать загранпаспорта у высокопоставленных чиновников и менеджеров госкомпаний. По данным газеты, это связано с опасениями возможного бегства.

Пресс-секретарь президента РФ Дмитрий Песков подтвердил ужесточение ограничений для лиц, работающих в «чувствительных сферах», и даже признался, что «где-то они формализованы, а где-то зависят от конкретного решения». Другими словами, если раньше подобные запреты действовали в основном для силовиков, военных, сотрудников оборонной промышленности, то сейчас распространились и на другие категории госслужащих и не всегда регулируются законом.

Между тем глава комитета Госдумы по обороне Андрей Картаполов в начале марта предложил российскому бизнесу самостоятельно закупать системы противовоздушной обороны (ПВО) для борьбы с дронами, поскольку средства Минобороны «сосредоточены на прикрытии важных государственных и военных объектов».

«Есть достаточно недорогие средства борьбы с беспилотными летательными аппаратами, которые каждая уважающая себя корпорация может закупить и поставить на свои объекты», – посоветовал депутат. Вскоре на сайте Брянской областной думы появилось сообщение о намерении включить в коммунальные платежи для населения расходы на ПВО «для защиты области от террористических атак». Однако после общественного резонанса эту информацию удалили с ресурса и заявили о «хакерской атаке».

Другое дело, что проблема проникновения дронов на территорию РФ действительно стала массовой. И не всегда беспилотники долетают до цели – силовых или военных объектов. Часть из них падает в произвольных местах. И если в начале войны возмущение вызывали атаки на объекты, находящиеся в приграничных с Украиной областях, то сейчас подобные удары и крушения становятся обыденным делом в глубине страны, в том числе рядом с Москвой.

В конце февраля из-за неопознанных летающих объектов властям даже пришлось закрывать небо над Санкт-Петербургом и поднимать в воздух истребители. Позднее Минобороны сообщило о якобы тренировке работы ПВО. Однако факт в том, что гражданским самолетам в тот момент пришлось резко менять маршрут, наматывать круги или возвращаться в аэропорты вылета. Поэтому, произошло это из-за атаки дронов или учений, не отменяет очевидного: обычное течение мирной жизни было нарушено развязанной против соседней страны войной.

Война отражается эхом и в новостях об обнаружении гранат, например, в мусорном баке в Москве или о нападениях или даже убийствах вернувшимися с фронта гражданами, как это произошло в Кировской области. При этом подобные факты зачастую не фиксируются в СМИ во многом из-за введенных государством ограничений на публикацию материалов, «дискредитирующих армию».

Некоторые последствия и вовсе только предстоит на себе испытать российскому обществу. Если раньше многих шокировали новости о вербовке на войну наемников из колоний, то сейчас уже выдвигаются инициативы превентивной мобилизации преступников.

Как рассказал адвокат Калой Ахильгов, в Госдуму внесены поправки в законодательство, позволяющие совершившим уголовное преступление небольшой или средней тяжести записаться на военную службу в обмен на прекращение преследования. «Такая вот узаконенная вербовка лиц, совершивших преступления», – отметил адвокат. Фактически власти хотят разрешить гражданам безнаказанно совершать преступления, искупив их участием в войне.

В ожидании бури

Тем временем, по данным ВЦИОМ, спустя год войны 68% россиян по-прежнему поддерживают решение Путина о проведении «СВО», не поддерживают – 20%. Примечательно, что в этом отчете ВЦИОМ постарался обойти стороной вопрос динамики общественного мнения. Так, согласно данным того же ВЦИОМа, аналогичный показатель полгода назад был выше и составлял 70-73%.

При этом группа несогласных описывалась как категория «скорее не поддерживающих», и насчитывала 18%. Обращает на себя внимание тот факт, что ВЦИОМ использует в своих отчетах различную терминологию для обозначения групп респондентов. Это, в свою очередь, сказывается на прозрачности, запутывает читателя и снижает уровень доверия к этому источнику. Но даже в этих релизах прослеживаются некоторые сдвиги в восприятии войны.

Исследование проекта «Хроники», проведенное в феврале 2023 года, показывает, что реальное число сторонников и противников «СВО» почти сравнялось: 22% против 20%. Чтобы получить эти цифры независимым социологам пришлось применить методику, предполагающую ответ респондентов на несколько вопросов для выявления «минимально осознанной позиции». Но даже эти данные, скорее всего, не отражают реальной картины, т.к. на фоне агрессивного преследования властями любых проявлений недовольства многие граждане либо говорят «как надо», даже если на самом деле так не думают, либо просто отказываются говорить публично.

Глава исследовательского проекта «Хроники», политик Алексей Миняйло пояснил Eurasianet.org: осознание, что война все глубже проникает в жизнь общества, наступает у тех граждан, кто сталкивается, в первую очередь, с ее экономическими последствиями. С учетом дальнейшего падения экономики, скорее всего, будет снижаться и уровень заявляемой поддержки «СВО».

«До войны порядка 35% говорили, что вынуждены экономить на еде. Сейчас уже больше половины граждан заявляют об этом. Люди складывают два плюс два, что рост цен – это следствие войны. Ощутившие экономические последствия – увольнение, снижение дохода или необходимость экономить на еде из-за роста цен, менее склонны выражать поддержку войне. Сам валовой показатель, когда граждане отвечают “я поддерживаю”, неинформативен. Часть таких респондентов врут, опасаясь преследования, и дают социально одобряемый, безопасный ответ. А другая часть записывается в добровольцы. Поэтому из валового показателя не стоит делать выводов. Однако мы видим, что среди людей, заявляющих о поддержке, ее уровень снижается, если они столкнулись с экономическими трудностями. Вероятность, что такой человек выскажется в поддержку войны, на треть ниже. Если валовая поддержка 58,5%, то в такой группе граждан она – 25%», – сказал эксперт.

В другом случае столкновение с реальностью происходит у тех граждан, у которых кто-то из родственников и близких непосредственно участвует в боевых действиях. Например, целом 23,6% респондентов считают, что «СВО» похожа на Великую Отечественную войну, а в группе лиц, у которых в «СВО» задействованы близкие, так полагают 18,5%.

Заметны и эмоциональные тренды. Если в апреле 2022-го 70% респондентов заявляли, что испытывают «гордость», то в феврале 2023-го число таких граждан снизилось до 51,6%. «Воодушевление» чувствовали 40%, сейчас же – 31%.

«Это может свидетельствовать о том, что люди устают, испытывают меньше эмоций на этот счет и считают чувства гордости и воодушевления менее социально-приемлемыми. 37% говорят, что испытывают чувство усталости, 25% – разочарование. И снова негативные чувства по отношению к войне больше испытывают те, кто за год стал беднее», – пояснил Миняйло.

Наиболее раскалывающим общество выглядит вопрос о поддержке теоретического решения Путина вывести войска и начать мирные переговоры без достижения целей «СВО». «Вывести войска без достижения целей – это проиграть. В октябре такое решение поддержали бы 31%, в феврале 2023-го – 40%. Но выросло и число тех, кто не поддержал бы – с 34% до 47%. По этому вопросу 87% определились. В октябре неопределившихся было 35%. Надо понимать, что это для людей разговор не о целях войны, а о том, что половина общества не хочет поражения», – заключил эксперт.

При этом даже выступающие в поддержку «СВО», похоже, являются в основном так называемыми «поверхностными сторонниками», не готовыми идти на личные жертвы ради ее целей.

«Была бы поддержка войны — люди тысячами шли бы в добровольцы. Не в добровольцы “Вагнера”, которым платят в десять раз больше, чем средняя зарплата — это никакие не добровольцы, это наемники, — а в реальные добровольцы. Но этого нет. Была бы поддержка войны — не было бы сотен тысяч беженцев. Поэтому я бы сказал, что все объективные данные говорят о том, что поддержки войны нет. Ее нет как раз в этом глубинном народе. Но псевдосоциология говорит, что есть», — отметил в интервью изданию «Новая газета - Европа» экономист Константин Сонин.

И именно этот слабый, поверхностный характер поддержки войны, отражающийся в нежелании ничего терять ради нее, несет наибольший потенциал социального взрыва.

По мнению Андрея Зубова, фрустрация в обществе нарастает и «в какой-то момент выплеснется в некое политическое действие».

«В первую очередь, в армии – в отказ воевать, как это было в России в 1916-1917 годах. Это вопрос времени и стратегической обстановки. Если русская армия начнет быстро наступать, люди вдохновятся – неважно справедливо или нет – успех всегда пьянит. Если будет позиционная война или тем более отступление, то могут случиться печальные для Путина эксцессы, которые приведут к концу режима. Когда война, не имеющая внутреннего мощного мотива в народе, какой, скажем, имела Вторая мировая для русских, англичан и так далее, затягивается, она всегда приводит к катастрофе. Как привела русско-японская и в общем-то Первая мировая», – пояснил Eurasianet.org историк.

В то же время у тех, кого война не коснулась напрямую, произошла адаптация к происходящему, отметил Зубов.

«Например, представители малого и среднего бизнеса в общем-то довольны, живут, будто войны нет, переориентировав торговлю. Один бизнесмен рассказывал, как заключает выгодные чайные контракты на Шри-Ланке, что это приносит прибыть, нет конкуренции западных чаев. Путин стабилизировал эту часть внутренней ситуации, надо признать, это небесталанная вещь. Его внешнеторговые агенты стараются открыть другие ворота для бизнеса. Он не объявил всеобщую экономическую мобилизацию, сохраняет в целом капиталистический уклад. Многих, кого не волнует свобода и политика, это устраивает. Другое дело, когда люди говорят, что их “не интересует политика”, — это идиотизм.

В Древней Греции “идиотис” – гражданин полиса, живущий своей частной жизнью и не интересующийся общественными делами. Он не ходит на Агору, не занимается жизнью города. Почему он идиот? Потому что тогда политика будет заниматься им. И, скажем, сегодня бизнесмен доволен, а завтра его или брата, или друга призовут в армию. Тогда он поймет, что никакие выгодные торговые соглашения со Шри-Ланкой не компенсируют реальной потери жизни и здоровья. И в этом смысле осознание тоже будет приходить», – считает историк.

По его мнению, другой вид столкновения с действительностью — это развернутые против людей, оказавшихся не в то время и не в том месте, репрессии.

«Например, твой друг, с которым ты, скажем, вместе ходишь в церковь, он несколько других взглядов, но о политике вы не говорите. Он где-то рассказал анекдот, написал пост в соцсетях, и его сажают в тюрьму. Тебе надо это принять или отвергнуть. Или ты работаешь на заводе, и тебе надо проголосовать, что этот человек – враг отечества. Такие ситуации тоже будут создавать кризис. И если главный кризис я ожидаю на фронте, то более медленный, но более глубокий и продуктивный, – в тылу. Если эти оба процесса пойдут, пусть с разным темпом, это и станет залогом нормальной России. Потому что люди, которые осознают, что вне политики быть нельзя, и станут гражданами будущей демократической страны», – заключил Андрей Зубов.

Алексей Мартов – псевдоним журналиста, специализирующегося на России.