Неудачная попытка предпринимателя Глеба Фетисова приобрести Le Monde продолжает оставаться в центре внимания российских и международных СМИ. О том, почему на самом деле Фетисов потерпел неудачу, как складываются дела у купившего Evening Standard и The Independent Александра Лебедева и что в целом стоит за тенденцией интереса российских олигархов к западным СМИ, газете ВЗГЛЯД рассказал вице-президент Гильдии издателей периодической печати Василий Гатов.
«Намерение запомнится многим»
– Василий, вы, безусловно, в курсе последних событий вокруг Le Monde. Стоило Глебу Фетисову заявить о своем интересе к изданию, как последнее заявило о том, что российский предприниматель попросту не успел с подачей заявки. Что вы думаете на этот счет?
- Знаете, есть такой анекдот: «Я опять хочу в Париж. А что, вы там были? Нет, я уже хотел». В некотором смысле ситуация напоминает этот анекдот». Думаю, заявление Фетисова о возможности покупки Le Monde имело больше отношения к пиару. Понимаете, если люди хотят участвовать в конкурсе, они не могут для этого просто послать заявку. Они должны выполнить некий набор действий – подписать соглашение о неразглашении, соглашение о форме предложения, в ряде случаев депонировать на определенном счете определенное количество денег. На все это нужно время, и заявка в последний момент не подается.
– То есть тут чистый пиар, ничего более?
– Ну, необязательно чистый пиар, может, за этим что-то и стоит. Но то, что это заявление появилось, когда уже поздно... Фетисов теперь может подчеркивать: я же хотел купить Le Monde, я же публично говорил, что хочу купить Le Monde, но не получилось... В итоге неудача забудется, а намерение запомнится многим.
– А как вы могли бы прокомментировать само желание Глеба Фетисова включиться в борьбу за Le Monde? Как вы оцениваете подобное желание?
– Как бы это сказать... У российских богатых дядек есть игра – они пытаются показать, кто из них круче. Вот Лебедев покупает английские газеты, сын Пугачева приобрел France Soir – понятно, не на свои деньги, Глеб Фетисов хотел стать владельцем Le Monde... Природа этого желания к бизнесу имеет довольно мало отношения. Это вопрос престижа и представлений наших богатых людей о том, каким способом можно проникнуть в бизнес-элиту соответствующей страны. А с другой стороны, вопрос довольно ложных представлений о том, что европейская пресса является управляемой и такой же коррумпированной, как наша, что она станет делать то, что удобно, выгодно и интересно ее владельцу.
«Le Monde близок к «Известиям»
– Сам Фетисов охарактеризовал Le Monde как «антикварный образец медиа-рынка». Насколько вы с ним согласны?
– Le Monde – выдающаяся газета. И как редакционный коллектив, и как бизнес, который в течение 66 лет существовал в удивительной конструкции владения этого предприятия его работниками. Это удивительный объект на рынке слияний и поглощений. И еще 10 лет назад было даже невозможно представить, что подобный актив вообще может быть выставлен на продажу. Если говорить про структуру Le Monde, то тут есть три ключевых бизнес-юнита, которые оцениваются совершенно по-разному и с совершенно разными мультипликаторами.
Есть сама бумажная газета, которая оценивается банком, который ведет инвестиционный конкурс, в абсолютно символическую сумму, потому как она практически целиком состоит из долгов. Есть полиграфический бизнес Le Monde и ее «дочки»-журналы – например, Le Monde diplomatique и Le Monde d' Hermès. Они являются пусть и не такими большими, но достаточно успешными предприятиями.
Наконец, есть Le Monde Interactive, который оценивается в самую большую сумму в рамках сегодняшнего конкурса. Это большая, сильнейшая во Франции интернет-коммуникационная компания. Я бы даже не стал подыскивать ей аналогов в России – скорее, это «Газета.ру» по форме и «Лента.ру» по месту. Le Monde Interactive – крупнейший ресурс французского медиа-интернета.
– А ближе к какому изданию в России вы бы отнесли Le Monde при всей специфике французского медиа-рынка?
– Конечно, для более корректного сравнения здесь нужно разговаривать с французами. Они точнее смогут объяснить позиционирование издания относительно аудитории. Но Le Monde имеет тираж около 350 тыс. экземпляров и является одной из крупнейших ежедневных газет континентальной Европы, превосходя Le Figaro и Libеration. А так, в принципе, Le Monde более близок к «Известиям».
– Сам Глеб Фетисов утверждает, что у него есть четкое представление, как реструктурировать долги и заработать на издании. В частности, он видит возможность расширения списка рекламодателей Le Monde за счет интереса российских госкорпораций к привлечению французских инвестиций...
– Ну да, конечно, а еще ввести во французский язык понятие «ле откат». Ну послушайте, зачем российским госкорпорациям реклама в целом и в Le Monde в частности? Конечно, за «ле откат» можно, за «ле русурс» – тоже можно. Тут словно заявляется: «Пацаны, бабки есть, найду вам». Однако могу заявить – несмотря на то, что Франция не является страной с идеальной по честности бизнес-культурой, ничего сравнимого с реалиями российских медиа там нет. Французы крайне щепетильны и чистоплотны при выборе рекламодателей, и будут большие ограничения при любых раскладах.
– А разве может кто-то поставить ограничения собственнику? Он же владелец – какую хочу рекламу, такую и ставлю.
– Дело в том, что Le Monde требует независимости editorial board как одного из главных условий для инвестиций. В большинстве европейских стран реклама регулируется довольно строго, особенно в части того, у кого ее брать нельзя. Привлечение рекламы в газете, которая гордится своей независимостью, регулируется даже не законами, а внутренними уставами. Это гораздо более старая и сложная конструкция, чем у нас. Российские СМИ исходят из того, что везде есть власть денег. В Европе и США медиа – это, прежде всего, социальный институт, выполняющий важнейшую общественную функцию – формулировку повестки дня, а не вылизывание попы власти или хозяину СМИ и его друзьям.
– Все так серьезно?
– Нужно понимать, что там гораздо серьезнее относятся к правилам применения журналистских возможностей. Тот же Лебедев при покупке Evening Standard и The Independent подписал довольно большое количество соглашений и ограничений. Это были договоры по английскому праву, которые в случае их неисполнения влекут даже для полноценного собственника колоссальные штрафы.
«Главный актив Le Monde – в его редакции»
– То есть гипотетической ситуации, когда олигарх Х звонит олигарху Y и говорит: «Слушай, давай мы статью про твои танки напишем, а ты на разворот рекламу дашь, а потом кому надо все это покажем и будем в шоколаде» – такого с тем же Le Monde не может быть в принципе?
– Во-первых, никто не напишет подобную статью. По крайней мере, такую, которая олигарху Y понравится, то есть которую пошлют ему на согласование, учтут его правки и т.д. Такого не будет. В этом и есть редакционная независимость. Даже владелец не сможет этого потребовать. Более того, даже если он только попробует это сказать, к нему тут же последуют серьезные санкции со стороны суда. Потому что те, кто продавал ему акции, заставляли его подписать порядок владения приобретаемым активом.
Тому же Лебедеву, может быть, очень хочется поставить чего-то в своих интересах, но для того, чтобы его хотелка совпала с реальностью, нужно, чтобы этого хотела также редакция, которая является составной частью этого медиа. Да, собственник имеет полное право назначить главного редактора, но надо понимать, что главный актив того же Le Monde – в его редакции, а не в главреде. Если последний завтра окажется без своих журналистов, имена которых являются главной причиной, по которой читают газету, то это будет уже не Le Monde, а абсолютно зря потраченные деньги.
– В последние годы французские СМИ переживают явный кризис: по итогам 2009 года их платные тиражи упали на 5%, La Tribune была продана за 1 евро, а Le Monde пришлось сократить 130 сотрудников и нарастить долги до 100 млн. евро. Только ли кризис виноват в таком упадке?
– Несмотря на кризис, Франция далеко не худшее место в мире для ведения газетного бизнеса, там присутствуют значительные государственные субсидии. Культура чтения газет, культура покупки газет никуда не делись. Есть большие группы немолодого, привычного к газетам населения, да и уровень пользования Интернетом не сравним с британским. Основная причина кризиса печатных СМИ Франции лежит, во-первых, в том, что рекламный рынок слишком сильно среагировал на кризис – его зависимость от американских бюджетов оказалась значительно выше, чем предполагали аналитики. А во-вторых, дело, извините, в социализме.
– Неужели?
– Знаете, сколько стоит во Франции уволить одного работника, получающего не более 50 тыс. евро в год? Более 460 тыс. евро. Тот же Le Monde уволил, как вы сами сказали, 130 сотрудников, вот и считайте. Это последствия миттерановского пятнадцатилетия, ничего с этим не сделаешь.
«Evening Standard – разумная покупка»
– Как у того же Лебедева обстоят дела с его британскими покупками?
– Что касается Evening Standard, то это была разумная покупка. Это было самым осмысленным действием среди всех историй по приобретению зарубежных газетных активов российскими предпринимателями. В Evening Standard существует ясная, понятная и правильная стратегия развития – перестать брать за нее деньги. Тем самым «убиваются» конкуренты, распространяющиеся бесплатно во второй половине дня – например, London Paper's Руперта Мердока.
Следующая часть стратегии – сконцентрировать на вечерней газете рекламные потоки города. Оптимизировать численность всех институтов газеты, от редакции до системы распространения. Когда идут продажи, а не раздача газеты, то понятно, что у вас есть дополнительные издержки – например, инкассация, страховка и т.д. Когда вы просто раздаете газету, понятно, что у вас ничего этого нет. По последним сообщениям Guardian, они убеждены, что Evening Standard уже вышел на безубыточность. У них тираж и аудитория увеличились практически в два раза, соответственно, увеличились и доходы от рекламы.
– А The Independent?
– С ним другая история. Evening Standard один в своей лиге, а The Independent – четвертая утренняя газета Британии. При всей моей любви к качественной британской прессе есть твердый бизнес-принцип: покупать либо первого, либо второго игрока рынка. Бессмысленно владеть третьим. Тут действует банальная бизнес-логика: лидер может оступиться, и тогда ты станешь первым в очереди за его деньгами. Владеть же четвертым... На мой взгляд, крайне спорное решение.
– С кем из российских печатных СМИ вы бы сравнили The Independent?
– По рыночной значимости – с «Новой газетой».
– А что можете сказать по поводу France Soir, которую приобрел Сергей Пугачев?
– Мне нечего особенно сказать по поводу France Soir. Я не следил за значением этой газеты. Да, она имеет буржуазную репутацию, да, у нее была когда-то крутая аудитория богатых французских бабушек и дедушек.
– Как вы считаете, будет ли нарастать тенденция по попыткам покупок российскими олигархами западных СМИ?
– Ну, они же покупают антиквариат – картины, мебель и так далее. В некотором смысле западные СМИ – это довольно антикварные конструкции. Повладеть ими ради того, чтобы потом оказаться среди достойных людей, которые занимались чем-то интересным и серьезным... Это, наверное, одна из сфер существования человека, заработавшего большие деньги, этому можно найти объяснение.
– Тщеславие?
– Может быть. Но не надо все списывать на тщеславие. Может быть, человеку просто хочется поиграть в игрушку в хорошем смысле этого слова. Он считает, что заработал достаточно денег, чтобы позволить себе такое немножко игровое упражнение – «а могу я что-нибудь сделать из владения таким авторитетным СМИ»? Заметьте, никакого значения на основной бизнес Лебедева в России приобретение Evening Standard и The Independent не оказало.
Не надо переоценивать значимость этих покупок для основного бизнеса олигархов. Тем более что и цена их не столь высока. Ну вот сами посудите, что такое 100 млн. евро долгов того же Le Monde? Это стоимость какого-нибудь крупного объекта недвижимости в Москве, например, торгового центра. Эти богатые люди могут сказать себе: этих торговых центров у всех как грязи, а Le Monde – он такой один.
Источник: Взгляд
Комментариев нет:
Отправить комментарий