ИРИНА ЛУЦЕНКО: «Пока при власти Юрины оппоненты, оправдательного приговора Луценко не будет»

В конце декабря исполнился год с тех пор, как был арестован экс-министр внутренних дел Юрий Луценко. В течение этого времени и сам арест, и ход судебного процесса, и условия содержания политика обросли множеством противоречивых слухов, заявлений и утверждений всех причастных к происходящему. Корреспондент НБН пообщался с супругой г-на Луценко Ириной, задав ей несколько непростых вопросов о муже.

 - Ирина Степановна, прошел год с того времени как арестовали вашего мужа. Вы привыкли в быту жить без него и общаться с ним через решетку?

- Нельзя свыкнуться с такой ситуацией: она неприемлема даже через год. Мы были с Юрием Луценко чересчур близкими людьми, и остаемся очень близкими. Мы знаем друг друга больше 25 лет. Учились вместе в институте, проводили вместе все выезды с компаниями, и много лет мы вместе. С этим нельзя свыкнуться. Не хватает своей половины, без нее невозможно существование. Я как без ноги или без руки.

Я обманываю себя каждый день тем, что встаю и вижу его портрет. У нас до Юриного ареста не было такой привычки вешать где-то портреты, выставлять напоказ какие-то свои личные фотографии... У нас сейчас в каждой комнате, и у «малых» (детей – НБН.), и у меня стоят наши общие портреты и Юрин. Я просыпаюсь, я вижу его, я знаю, что он с нами...

Особенно тяжело просыпаться, потому что я «сова», а Луценко – «жаворонок», и раньше всегда он меня будил. А теперь я бужу себя так: «Именем революции, встать, Ира!»,- заставляю себя. С первой минуты, когда просыпаюсь – чувствую, что его нет. Но я знаю что он вместе со мной, он меня будит, и я вижу его портрет, и мы продолжаем быть вместе даже через стены СИЗО. Привыкнуть невозможно.

- Какая самая длинная разлука была у вас до ареста?

- Он мог быть в командировке, он мог ехать куда-то за границу – это могла быть неделя, максимум две, если это какая-то дальняя поездка. Мы всегда отдыхали вместе, ездили везде вместе, и даже было такое, что Луценко приезжал из командировки и говорил: «Тебе обязательно нужно туда съездить».

И мы, через определенное время брали отпуск и ехали в ту страну, где он был без меня. Он мне говорил: «Я поехал в служебную командировку, в свободное время видел и то и другое, но без тебя неинтересно. Поехали вместе». И мы после этого всегда ехали вместе и «утюжили» ногами этот город или эту страну, чтоб вместе ощутить атмосферу... Так что без него сложно.

- Как часто вы бываете в СИЗО, и как долго длятся ваши свидания?

- Если есть судебное заседание, то я вижусь с Юрой в суде и в этот день не иду (в СИЗО – НБН). А все остальные дни, когда нет судебных заседаний, каждый день я в СИЗО с 16:00 до 18:00. Почему с 16:00? Потому что с 14:00 впускают защитников, но там очень большие очереди и это попросту вхолостую потраченное время. Я подхожу в 16:00, каждый день фактически, кроме выходных и судебных заседаний, я там. Как то меня заметила одна девушка, которая сидит на одном из контрольно-пропускных пунктов, моя тезка, она говорит: «К нам тоже ходила Ира. 7 лет ходила день в день, как вы, Ирина Степановна». На что я ей говорю: «Ты мне вселяешь «надежду», «поддержала» ты меня!».

- Как восприняли арест отца сыновья Александр и Виталий?

- Саша фактически присутствовал при этом. Как раз в тот период начались зимние каникулы, и я отвозила малого (Виталия – НБН) к родителям и эту информацию я застала в дороге.  Мы отъехали уже 300 км от Киева (у меня на Ровенщине родители живут) – я по радио услышала, что Луценко арестовали час назад. Уже конечно быстро отвезла и возвращалась назад. Саша был в это время дома, когда Юру арестовали на улице, он гулял с собакой. Поэтому Саша фактически присутствовал при этом.

Младший, конечно, очень переживал. Он не был готов, мы не говорили ему об этом. Мы его как бы уже поставили перед фактом. А Сашу я за месяц предупредила: «Сынок, есть такая вероятность».   На 100% мы готовились к тому, что Луценко арестуют. Саша был готов, он знал... Но это все равно происходит мгновенно, и ты никогда таких неприятностей не ждешь именно в этот момент. Мы почему-то думали, что это будет после Нового года, но, я так понимаю, у них (ГПУ) было запланировано сделать такой новогодний подарок Януковичу – арестовать самого большого его оппонента, злопыхателя.

- Арест закалил характер сыновей?

- Саша очень серьезно за этот год повзрослел. Он начал совсем по-другому смотреть на такие вещи, как семейные ценности, ответственность за семью, за меня, а особенно за младшего брата. Виталику сейчас исполнилось 12 лет, а это такой, знаете, переходный возраст для мальчика, когда очень нужна отцовская поддержка. Саша фактически заменил ему сейчас отца. Он стал ему другом, отцом, защитником, серьезным советчиком.

Саша начал очень серьезно заботиться и обо мне. Звонит: «Ты долго? Как ты себя чувствуешь?». Он начал сильно переживать за мое здоровье, где-то ограждать меня и брать на себя ответственность в домашних и внешних проблемах. Он перестал грузить на меня лишнюю негативную информацию. Он очень серьезно помогает мне по дому, готовит даже, старается вытянуть меня и малого в кино вечером, чтоб мы не сидели дома с мыслями, пригласить нас на пиццу. Он стал меньше времени проводить с друзьями, а больше с нами. Очень серьезно сплотилась семья в, так сказать, единый кулак.

- Вы бывали в камере мужа?

- Нет.

- Хотелось бы узнать больше о быте Юрия Витальевича. Он Вам что-то рассказывал?

- У него обычная камера на 3 человека, 9 квадратных метров – три шага вперед, три шага назад, от дверей к окну. Очень высоко зарешеченное окно (это я рассказываю только со слов Луценко). Что там еще? Обычные двухъярусные металлические кровати, отгорожено место, где они ходят в туалет. Старый, ржавый, разбитый умывальник. Я так понимаю, покрашенные масляной краской стены и бетонный пол.

Самая обычная камера, тем более она не может быть камерой повышенного комфорта потому, что Юра находится в бывшей камере для смертников, для тех, кто сидел пожизненно. А для них, как известно, условия не выбирались и не могли выбираться.  Единственное, так сказать, преимущество, я считаю, в том, что он не сидит в камере для 20 или 40 человек. Это такая система защиты его, как министра внутренних дел: он имеет некий приоритет и защиту от тех, кого он в свое время ловил и отправлял в СИЗО.

- Вы сразу решили защищать своего мужа в суде? Он не был против?

- Он не был против. Я не представляю себе, как бы я сидела в стороне и наблюдала за этим процессом. Тем более, что я имею экономическое образование, работала 10 лет в Антимонопольном комитете в отделе исследований и расследований, очень хорошо умею работать с нормативной базой и свой определенный вклад я тоже вношу, не пассивный.  Кроме того, адвокаты все-таки люди занятые – а у нас очень серьезные адвокаты работают в процессе – и обеспечить определенные коммуникации между Луценко и миром они не могут, в силу определенных причин.

Существует такая информация, которую Юра может поручить только мне, я знаю этих людей, я могу контролировать определенные процессы. Адвокаты работают исключительно с юридической точки зрения защиты, а я уже осуществляю все коммуникации между семьей, работаю, так сказать, пресс-секретарем. Я считаю, эта роль необходима и очень существенна именно в коммуникациях, ведь мы много встречаемся с журналистами, с разными иностранными представительствами, институтами, посольствами и т.д.

Адвокаты выполняют свою роль, а я свою.

- Хирургам запрещают оперировать своих родных и близких, а как относительно юристов? Тяжело справляться с эмоциями?

- Очень тяжело. Понимаете, эти обвинения настолько мелкие и очень приближенно имеют криминальный характер. Видя как прокуратура, не обращая внимания на всю абсурдность каких-то утверждений, не реагирует никоим образом на логические объяснения или вопросы стороны защиты. Понятно, что очень тяжело брать себя в руки, держать при себе эмоции. Но в этой ситуации я эмоциональна, Луценко эмоционален, и кто-то из нас должен быть холоднее. Эту роль я взяла на себя для того, что не дать Луценко нервничать.

Так сложилось в нашей семье, что я взяла на себя роль, так сказать, заземлителя и прагматика. Потому что нервы вредят, во-первых, его здоровью, а, во-вторых защита должна быть на холодную голову, ведь эмоции ни к чему не приведут. Так что я взяла на себя роль пресс-секретаря, защитника, заземлителя и охладителя...

- Учитывая ситуацию, на какой приговор Вы настроены?

- Мы, конечно, надеемся на объективное рассмотрение дела. Но мы понимаем, что в такой стране, при такой политической обстановке, при власти Юриных оппонентов оправдательного приговора не будет. Понятно, что он будет иметь обвинительный характер и, конечно, Юре дадут срок.  Не хочу сейчас говорить о количестве лет... Надеюсь все-таки на серьезную юридическую защиту наших адвокатов. Максимально на что я могу надеяться – это на изменение статьи обвинения, которая потянет за собой либо уменьшение срока пребывания в СИЗО или в «тех местах», либо условный срок.

Подтверждением моих слов является то, что мы выбрали серьезную юридическую защиту Луценко. Вы видите, что у нас работают шесть адвокатов, их юридическая защита разделена на определенные направления, каждый ведет свое направление. Руководит Игорь Фомин – он больше работает как защитник по уголовному праву. Алексей Баганец как бывший заместитель генерального прокурора отслеживает качество предъявленных обвинений – насколько правильно было проведено досудебное следствие и допросы. Он серьезно проводит этот анализ. Очень серьезно готовятся сейчас материалы до того момента, когда мы вступим в прения и т.д.

Кроме того, очень серьезно анализируются свидетели обвинения, их показания. Очень скрупулезная работа проводится после каждого заседания: собираются адвокаты, анализируются все показания, сверяются с аудиозаписями, с показаниями на досудебном следствии и вырисовывается стратегия нашей защиты в дальнейшем.

Идет очень серьезная юридическая работа. Именно на эту юридическую защиту, на выявление всех нарушений в досудебном следствии и сейчас в суде направлена работа наших адвокатов. Мы подбираем экспертов, заказываем много экспертиз. На этом мы строим наше дальнейшее поведение, и на этом будет базироваться наша дальнейшая защита в Европейском суде. Потому что мы оспариваем сейчас лишь незаконный арест, по сути дела никакого оспаривания еще не происходит, так как еще не закончен процесс и не пройдены все кассационные и апелляционные инстанции. Но очень серьезно набирается фактаж, поверьте.

- То есть Вы настроены после приговора обращаться в Европейский суд по правам человека?

- Обязательно, да. Однозначно, понимая, что никто оправдательного приговора нам не даст, мы настроены бороться до конца.

Источник: http://nbnews.com.ua