Пограничник Семен Сероштанов: «Войну я встретил в 41-м на границе. В четыре утра немцы начали стрелять по штабу нашего отряда…»

На  вопросы  отвечает  участник  Великой  Отечественной  войны,  бывший  начальник  заставы  на  советско-польской  границе  Семен  Сероштанов.

          -Семен  Андреевич,  какова  была  предвоенная обстановка  на  вашем  участке  границы?

           -Наш  участок  протяженностью  километра  три-четыре  находился  в  черте города.  Граница проходила  по  реке.  Есть  там  небольшая  речка  Сан,  метров  тридцать-сорок  шириной.  Ее  можно  свободно  переплыть,  а  местами  и  вброд  перейти.  Это  и  привлекало  нарушителей.  Особенно  их  привлекало  то,  что  в  случае  пересечения  границы  они  свободно  могли  затеряться   среди  горожан.  Все  это обязывало  нас  быть  особенно  бдительными.

           -Какие  в  основном  были  нарушения  границы?

           -В  основном – заброска  агентуры.  Немецкой,  в  большинстве  из  числа  поляков.  Немцы  их  вербовали  и  забрасывали  к  нам.  Но  они  плохо  служили  немцам, фактически  никакой  деятельности  не  проводили.  Они  даже  сообщали  нам,  что  немцы  готовят  против  нас  войну.  Только  сроки  не  называли – не  знали.

           -Это  те,  которых  вы  задерживали?

           -Да,  они  забрасывали  на  нашу  сторону  своих  осведомителей,  и  те  рассказывали  нам,  что  готовится  война.  В  общем,  обстановка  постоянно  осложнялась.  Дошло   до  того,  что  немцы  заявляли  нам  протесты  по  любому  незначительному  поводу.  Допустим,  прошел  наш  пограничник  с  автоматом,  направленным  в  сторону  немецкой  границы,  и  тут  уже  протест.  Телефонная  связь  проходила  по  границе,  и  они  подвешивали  к  ней  подслушивающие  устройства.

            -Общаться  с  немецкими  пограничниками  приходилось?

            -Случалось.  Как-то  я  сопровождал  делегацию  на  переговорах  по  пограничным  вопросам.  Пока  там  шли  официальные  переговоры,  я  пообщался  с  немецким  старшиной.  Он  говорил:  вы  строите  укрепления,  доты,  а  мы  ничего  не  строим,  у  нас,  говорит,  артиллерийские  орудия  установлены  на  открытых  позициях.

             -Не  объяснял  немец,  почему  они  не  строят  укрепления?

             - Ну,  тут  же  их  начальник.  Все  разговоры,  которые  нам,  пограничникам,  приходилось  вести  с  немцами,  мы  должны  были  записывать  и  передавать  начальнику  отряда.

           -И  что  же  вы  там  увидели?

           -Увидели,  что  они  готовятся  к  войне.  Они  этого  и  не  скрывали.  А  еще  увидели,  что  у  них  техника  не  чета  нашей.  И  начальство  наше  видело  и  понимало  это.  Но,  видно,  такая  установка  была,  что  войны  не  хотели.  И  не  готовы  были  к  ней.

             -22  июня  1941  года.  Хорошо  помните  этот  день?

             -Еще  бы!  Такое  не  забывается.  С  21-го  на  22-е  я  заступил  дежурным  офицером  по  заставе.  Все  вроде  бы  шло  нормально,  как  обычно.  Погода  стояла  тихая,  теплая.  Уже  начинало  светать.  И  вдруг  началась  артиллерийская  стрельба.  Стреляли  прицельно,  по  штабу  отряда.  А  он  находился  практически  рядом  с  нашей  заставой.  Валилось  все.  Штаб  валился,  отряд.  Все  горело.  Немцы  вплавь  пошли,  застава  в  полном  составе  вступила  в  бой.  Там  располагалась  еще  14-я  застава,  четвертая  комендатура  и  штабные  резервные  подразделения.  Они  тоже  вступили  в  бой.  Бой  продолжался  где-то  до  13  часов.  Мы  вытеснили  немцев  за  пределы  границы.

               

- Другие  войска,  кроме  пограничников,  принимали  участие  в  первом  бою  с  немцами?

                 -Нет,  они  не  участвовали.  Они  находились  в  летних  лагерях.  Недалеко  от  границы.  Вел  бой  только  наш  92-й  отряд  пограничников.  Потом  в  этот  же  день  поступило  новое  распоряжение:  снять  все  пограничные  наряды,  оставить  город  и  сосредоточиться  в  летних  лагерях   99-й  стрелковой  дивизии.  Это  километров  пять- шесть  от  Перемышля.  Кстати,  этой  дивизией  командовал  генерал-майор  Власов.

             -Тот  самый,  который  потом  перешел  на  сторону  немцев?

             -Да,  тот  самый  Власов,  которого  считают  предателем.  Я  не  знаю,  как  оно  там  получилось,  что  он  стал  врагом.  Считаю,  что  никакого  врага  там  не  было.  Просто  скрутили,  взяли  в  плен,  куда  было  деваться?  Это  была  лучшая  дивизия  в  Красной  Армии.  Она  была  награждена  орденом  Красного  Знамени  еще  в  мирное  время.  Авторитет  Власова  среди  военных  был  очень  высок.

              -А  вы  видели  Власова?

             -Видел  и  не  раз.  Небольшого  роста,  худощавый.  А  начальником  штаба  у  него  был (не  помню  фамилию)  высокий  такой  офицер.

             -Отступили  вы  в  расположение  99-й  дивизии,  а  дальше?

             -Отступали  с  боем.  Бой  был  жестоким.  Продолжался несколько  часов,  трупов  навалили  много.  И  с  нашей,  и  с  немецкой  стороны.  Дивизия  Власова  тоже  на  своем  участке  вела  бой  с  противником.  И  потери  тоже  несла  большие.  23-го  июня  начальник  отряда  Тарутин  построил  отряд,  вышел  перед  строем,  проинформировал  об  обстановке,  а  потом  обратился  сначала  к  офицерам,  а  потом  и  к  рядовым:  кто  хорошо  знает  станковый  пулемет  и  готов  пойти  на  выполнение  особо  важного  задания?  А  задача  ставилась такая:  удержать  важный  оборонительный  плацдарм,  не  допустить  прорыва  немцев  на  левом  фланге  дивизии.  Остаться  в  живых,  предупредил  он,  гарантии  нет,  стоять  насмерть.  Отход  возможен  только  по  приказу  вышестоящего  командования.  Закончил  он  свою  речь.  Все  молчат.  Я  вышел  из  строя.  За  мной – солдаты  и  сержанты.  С  разных  застав.  Они  меня  не  знают,  я – их.  Знают  только,  что  я  начальник  заставы.  Набралось  75  добровольцев.  Я  получил  приказ  командования  возглавить  этот  отряд.  Командование  дивизии  выделило  отряду  добровольцев  7  станковых  пулеметов,  боеприпасы  и  малые  саперные  лопаты.  Из  продуктов - ничего.  Мол,  все равно  погибать.

              -Вы  должны  были  прикрывать  отход власовской  дивизии?

              -Совершенно  верно.  На  левом  ее  фланге.  Чтобы  она  могла  отступить  и  не  попасть  в  окружение.  Собрались  мы  примерно  к  19  часам  23-го  июня.  Я  получил  приказ  начальника  щтаба  дивизии.  Оборонительный  плацдарм,  где  мы  должны  были  занять  оборону,  представлял  собой  участок  длинною  в  600  метров.  Между  двумя  дотами.  С  правой  стороны,  помню,  располагался  первый  батальон  дивизии.  С  ним  потом  я  установил  связь.  В  приказе  было  сказано,  что я  должен  был  взять  в  свое  подчинение  два  дота,  так  как  они  потеряли  связь  с  выщестоящим  командованием.  А  в  каждом  доте  были  счетверенные  пулеметы.  С  учетом  этого  в  отряде  на  вооружении  было  фактически  15  пулеметов.  На  600  метров  протяженности.  Это  была  хорошая  огневая  мощь.   Немцы  от  этого  плацдарма  находились  в  полутора  километрах.  Там  их  было  сосредоточено  до  трех  с  половиной  дивизий.

              -В  приказе было  сказано,  какое  время  вы  должны  продержаться?

              -Нет.  Сказано  было -  до  получения  соответствующего  приказа.  Прибыли  мы  туда  примерно  в  23  часа.  Было  уже  темно.  Начальник   штаба  предупредил – ни  в  коем  случае  не  допустить  обнаружение  отряда.  Участок  был  открытый,  равнинный.  Вырыли  окопы,  так  называемые  испанские, вертикальные.  В  полный  рост.

               -Такой  окоп  вырыть – дело  нелегкое.  Притом  же  вам  все  это  делать  надо  было  скрытно,  чтобы  немцы  не  заметили.  Получилось?

               -Ну,  там  же  местность  полупесчанная,  копать  было  легко.  И  мы  к  рассвету,  под  покровом  ночи,  провели  все  работы.  Стали  ждать  полного  рассвета.  Немцы  же  педанты,  воевали  только  днем.  Ночью  у  них  разведка  работает.  И  связь  в  это  время  идет  вперед.  Ровно  в  10  часов  начался  минометно-артиллерийский  обстрел,  который  длился  примерно  час,  но  нам  он  не  принес  большого  вреда.  Преимущество  вертикального  окопа  в  том,  что  укрывшегося  в  нем  можно  поразить  только прямым  попаданием.  А  это  небольшая  вероятность.  Правда,  осколки,  особенно  минные,  летели  как-то  веером  и  залетали  в  окоп  на  глубину  до  30  сантиметров.  Тогда  я  дал  команду – подрыть  окоп  в  сторону,  чтобы  туда  можно  было  укрыться.  Кончилась  артподготовка,  началось  наступление.  Пошла  пехота.  По  всему  600-метровому  участку.  Артподготовка  у  них  была  отработана.  Они  вели  огонь  до  предела.  До  соприкосновения  с  противником.  А  потом уже  начинали  переносить  огонь  вглубь.  Артиллерия  сопровождает,  не  высунешь  голову.   Они  идут,  артиллерия  бьет.  Может,  это  нас  и  выручило.  Получилось  так,  что  они впритык  подошли.

            
- Сколько  метров  примерно?

             - Разговор  слышно  было.  И  мы  открыли  огонь.  Если  бы  мы  раньше  это  сделали,  мы  бы  себя  обнаружили  и  поражение  противника  было  бы  небольшое.

              -Значит,  немцы  все-таки  вас  не  обнаружили,  шли  с  уверенностью,  что  участок  свободен?

              -Не  обнаружили,  хоть  и  разведка  у  них  сильная.   Они  иной  раз  бывали  слишком  самоуверенными.  Сталин  говорил:  их погубил  устав.  Они  больно  по  уставу  действовали. 

             -Начался  бой,  а  дальше?

             -Открыли  мы  огонь – немцы  начали  валиться,  как  снопы.  Пьяные  сволочи  шли.  Набили  мы  их,  я  не  знаю  сколько.  В  наградном  записали – до  900  немецко-фашистских  захватчиков  уничтожил  мой  отряд.  У  людей  появилась  уверенность  в  победе.  А  тут  пулеметы  стали  перегреваться.  Охлаждение  стволов-то  водяное  было,  а  день  жаркий.  Два  расчета  замолчали,  охлаждали  воду.  Несколько  немцев   подошли  вплотную  к  этим  двум  расчетам.  В  рукопашной  схватке  они  были  уничтожены.  А  когда  наступали,  все  время  кричали:  «Рус,  сдавайтесь!».  Но  никто  об  этом  и  не  помышлял.  Люди  дрались  смело  и  стойко.

             -Семен  Андреевич,  о  чем  вы  в  тот  момент  думали?  Страшно  было?

            -Вы  знаете,  особенного  страха  не  было.

            -Вы  же  не  знали,  где семья,  что  с  ней?

            -Когда  уходили  на  задание,  жена  была  там.  Она  отговаривала  меня,  ругала.  Говорила,  зачем  ты  идешь  на  смерть,  о  нас  с   сыном  не  думаешь.  Она  и  сейчас  вспоминает  это,  говорит,  дурней  тебя  тогда  не  нашлось.

          Надежда  Григорьевна,  жена:  - Он  всю  жизнь  такой  бестолковый,  все  правды  добивается.  А  где  она,  эта  правда?  Вы  представляете,  каково  было  мне  там  с  двухмесячным  ребенком?  Кругом  стреляют,  все  горит,  мы,  женщины,  прячемся  в  подвалах,  не  знаем,  что  с  нами  будет,  а  он  пошел  добровольцем  на  верную  смерть.

           -Ладно,  Надежда  Григорьевна,  не  ругайте  мужа.  Все  у  вас  обошлось  хорошо:  вы,  ваш  сын  и  муж  остались  живы.  Вместе  с  Семеном  Андреевичем  прожили  большую   жизнь.  Когда закончился бой?

           -Бой  длился  с  10  утра  24  июня  до  полудня  25  июня.

           -Ночных  атак  не  было?

           -Нет,  бой  шел  только  днем.  Потом  наступило  затишье.   И  примерно  в  13  часов  25  июня  прибыл  связной  первого  батальона  99-й  дивизии  с  запиской  такого  содержания:  согласно  приказу  вышестоящего  командования  оставить  участок  обороны   и  сосредоточиться  в  летних  лагерях  99-й  дивизии.

          -Много  добровольцев  вашего  отряда  погибло  в  том  бою?

          -Три  человека.  Там  мы  их  и  похоронили.  Пришли  мы  в  штаб  отряда.  Правда,  двигаться  я  не  мог,  опух  почему-то  весь.  Солдаты  на  руках  несли  меня.  А  это  километров  15.  Оказали  мне  помощь  в  отряде,  отошел  немного.  Встретили  хорошо.  Все  добровольцы  были  представлены  к  наградам.  Один  из  добровольцев  вышел  из  строя  и  обратился  к  начальнику  отряда  от  имени  всех  добровольцев с  предложением,  чтобы  меня  представили  к  званию  Героя  Советского  Союза.  А  30  мая  начальник  отряда  и  весь  штаб  погибли  в  бою.  И  вот  с  того  времени  моя  награда  повисла  в  воздухе.  А  ведь  при  зачтении  этого  приказа  присутствовал  весь  личный  состав  92-го  отряда.  Я  уже  ходил  как  Герой,  но…

           -Вы  же,  наверное,  не  обращались  никуда?

          - Я  обращался,  но  никому  это  не  нужно.  Наверное,  еще  есть  живые  свидетели  тех  далеких  событий,  но  где  их  искать?

          - Может,  документы  по  представлению  не  успели  оформить?

          - Нет,  они  были  оформлены,  представление  делали.  Но  ситуация  была  такая,  что  немцы  уже  шли  впереди  нас.  Там  такая  кутерьма  была.  Оно,  видимо,  где-то  затерялось.

            -Вы  имеете  в  виду,  когда  началось  массовое  отступление?

            -Да.  Когда  погиб  начальник  отряда,  уже  по  существу  отряда  не  было,  людей  осталось  мало.  Отступали  с  боем,  мелкими  группками.  Шли  толпой,  кто  с  кем.  Потом  оказались  в  окружении.  Там  было  несколько  армий.  И  только  в  Харькове  были  созданы  заново  и  округ,  и  пограничные  отряды.  Там,  по  существу,  был  набор  офицерского  состава.  Я  попал    в  18-й  отряд,  с  ним   выходил  из  окружения.  Оттуда  направили  за  Дон,  потом  были  фронты -  Брянский,  Первый  Белорусский.  Я  был  на  должности  командира  роты.  Потом  попал  в  127-й  пограничный  полк,  снова  на  должность  начальника  заставы.  Только  не  на  границе,  а  в  составе  армии.  Осуществляли  ее  прикрытие.  Каждый  отряд  имел приписку  к  какой-то  армии  и  прикрывал  ее.

         -Война  для  вас  закончилась  где?

        -  Я  нес  службу  на  западной  границе,  на  территории  Украины,  как  и  до  войны.

  Николай  Зубашенко, журналист           

                   

  Справка. 

Семен  Сероштанов. Родился  в  Воронежской  области  в  крестьянской  семье  в  1913  году.  После  окончания  средней  школы  уехал  в  Ростов.  Работал  на  Россельмаше  разнорабочим  и  одновременно  учился  на  рабфаке.  В  1933  году  поступает  в  Саратовское  офицерское  пограничное  училище  НКВД.  После  его  окончания  в  1937  году  получает  назначение  в  20-й  пограничный  отряд,  который  базировался  на  Украине.  Служит  начальником  отдела  по  проверке  документов  на  КПП  в  Шепетовке.  Принимал  участие  в  походе  по  освобождению  Западной   Украины.  С  1939  года  и  до  начала  войны – начальник  заставы  в  городе  Перемышль  Дрогобыческой  области (была  такая).  Это  на  границе  с  Польшей.  Но  в  то  время  это  была  уже  не  польская,  а  немецкая  территория.  Граница  проходила  в  черте  города  Перемышль  по  реке  Сан.  Там  же,  в  Перемышле,  была  и  жена  Семена  Андреевича – Надежда  Григорьевна,  с  двухмесячным  ребенком  на  руках.  Там  они  и  встретили  войну.