Вместо статистического управления – рейтинговое агентство. Вместо радиолы «Эстония» – айфон. Вместо Лии Меджидовны Ахеджаковой – Павел «Снежок» Воля. Вместо «мальчик… и еще мальчик» – «два дочерних предприятия». Вторая заварка из старых шуток и капельки новых – несмешных – пьется только первый час, оставшаяся треть посвящена корпоративному шпионажу. Но то – сюрприз. Не будем сюрприз портить.
Преуспевающая бизнес-вумен Калугина ходит на тренинги, где ее учат быть «акулой» и пренебрегать личной жизнью. Мелкий финансовый аналитик Новосельцев гоняет на спортивных мотоциклах и занимает до зарплаты пять тысяч рублей. На корпоративе в Турции по случаю трудоустройства негодяя Самохвалова Новосельцев завалит Калугину сначала в бассейн, а сутки спустя – в постель. Тем временем в номер Самохвалова постучится брюнетка Рыжова в жутком горохе, и зрителю видно, что она виляет бедрами, совсем как «прекрасная няня» Вика.
Саму новость о выходе в прокат нового «Служебного романа» создатели старого встретили в штыки. Басилашвили сказал: «Ремейки делают те ребята, у кого не хватает фантазии придумать что-нибудь свое». Немоляева вопросила: «Это ошибка! Зачем? Для чего?» Рязанов смотреть «современную версию» вообще отказался. Ворчали старики.
Публика мэтров поддержала, прокляв и похоронив фильм вперед его рождения. Понять публику можно: по всем формальным признакам, нам опять впаривают ширпотреб. Во-первых, как и было сказано, это ремейк рязановской классики, а на ремейки рязановской классики нельзя смотреть без спазмов даже в том случае, если их снимает сам Рязанов (см. «Карнавальная ночь – 2»). Во-вторых, у фильма пять (пять!) сценаристов – верный показатель того, что набросок писался во время коллективной пьянки, где можно затеряться в толпе и разделить ответственность. В-третьих, кинокомпания «Леополис» уже успела составить о себе исчерпывающее представление, произведя капустник «Гитлер капут!». Наконец, режиссер Сарик Андреасян ранее снял комедию «ЛОпуХИ: Эпизод первый» – кошмарную поделку даже по нестрогим меркам продукта «от бывших кавээнщиков», а скоро снимет комедию «Беременный», про которую известно лишь то, что забеременеть предстоит Дмитрию Дюжеву, и мы все в предвкушении.
Словом, «Служебный роман. Новое время» просто-таки склонял к тому, чтобы взглянуть на него без шор, найти в нем хоть что-то хорошее и просто из чувства противоречия заявить: «Ничего, мол, даже миленько, смотреть можно». Режиссер Андреасян на такой исход, видимо, не рассчитывал и на премьере поспешил всех заверить, что снял отличный фильм, что за жанровым кино будущее, что критику никто не читает и что ему абсолютно безразлично, как оценят другие его работу.
Хорошо, если так. Значит, не обидится. Потому что хочешь ты соригинальничать или не хочешь, но просмотр «Служебного романа» в версии Андреасяна – мука почти физическая. Чтобы дотерпеть до титров, нужна сила воли, и речь не о Павле Воле. Чтобы давиться подобной стряпней, но – тем не менее – реагировать на нее вежливой улыбкой, необходимо желание поступить со стряпухой так, как нью-Новосельцев поступил с нью-Калугиной. Но нам не по шестнадцать лет, а Андреасян – не нью-Калугина.
Дело не в том, что создатели ремейка покусились на «неувядающую классику». «Священные коровы» в искусстве – категория спорная даже и без учета того, что оригинальный «Служебный роман» – экранизация рязановской же (в соавторстве с Брагинским) пьесы «Сослуживцы», которую в русскоязычных театрах ставили уже добрую сотню раз и ставят до сих пор. О слове «ремейк», в принципе, можно было бы забыть («Гамлет» Джеффирелли – не ремейк «Гамлета» Козинцева), если бы не обилие музыки Андрея Петрова, перекочевавшей из старой версии в новую.
Дело не в актерах. Сравнивать Басилашвили с Башаровым, Немоляеву с Заворотнюк, а Ахеджакову с Павлом Волей не то чтобы некорректно, а просто незачем. Это разные категории, разные школы, разные человекобренды, и задачи перед ними тоже были поставлены разные. В этом смысле стоит признать, что кастинг «СЛ-2» как раз неплох, актеры по-своему обаятельны, а между Новосельцевым-Зеленским и Калугиной-Ходченковой в определенный момент возникает хотя и примитивная, на уровне школьных опытов, но «химия», благо Зеленский и Ходченкова уже любили друг друга две «Любви в большом городе» подряд (продукция, кстати, от той же студии «Леополис»).
Дело даже не в пресловутом «потакании народным вкусам», точнее не только в этом. Фильм Андреасяна и по стилю, и по составу, и в мельчайших своих характеристиках соответствует воде из того залива пошлятины, куда выводят шлюзы каналов ТНТ, СТС и Первого федерального. Он достоин того же отношения, что и бесконечные «счастливы вместе» и «оливье-шоу», но ни капли желчи сверху, ибо совершенно незаметен в общем потоке. Просто мы знаем, что поток этот где-то есть и он, наверное, кому-то нужен, так что пусть себе будет. «Это гораздо лучше, чем водку жрать» (фраза приписывается Шостаковичу).
Дело сугубо в том, что этикетка не соответствует товару, а заявленная цель – реальному результату. Атлет пообещал взять два центнера в толчке, но штанга осталась недвижима. Сам виноват. За язык никто не тянул.
#{movie}Заверение создателей, что ими двигала цель «адаптировать замечательный советский фильм для понимания наших детей», кажется дурацким лишь на первый взгляд (эдак можно заставить мушкетеров пересесть на BMW и завести аккаунты на «Одноклассниках»; впрочем, уже заставили). При ближайшем рассмотрении это весьма серьезная заявка: фильм Рязанова считается «неувядающим» в том числе и потому, что он весьма точно отразил свою эпоху и свойственные ей отношения.
Новосельцев – нетодепа-интеллигент, невостребованный, как и все его племя, с 1960-х годов, не выеживался и не умничал, а просто тянул свою лямку, свою лысину и своих детей в непонятное будущее. Партийная шефиня Калугина, молча ненавидимая всеми просто за типаж партийной шефини, с легкой руки режиссера-гуманиста обнаруживала в себе сентиментальную неустроенность. Рыжова «в жутких розочках» стихами страдала по былой школьной любви, находя понимание у миллионов советских женщин. В то же время объект любви – красавец Самохвалов – был идеальным негодяем, потому как и по заграницам ездил, и машина у него с квартиру, и неприлично холеная седина на висках. А вокруг, окрест, ошуюю, одесную – позднебрежневский извод мещанства, в условиях отсутствия выбора – всеобщий и оттого для каждого родной.
Диссонансом к мещанству – стихи Евтушенко, Ахмадулиной и Роберта Бернса в переводе Самуила Маршака. Вишенкой сверху – Ахеджакова с уроком «женской походки». Лыком в строку – фига в кармане для системы, где общественницы лезут в чужую жизнь, сапоги надо брать, пока дают, а Бубликов умер, хотя ему не давали такого распоряжения. Готово зеркало. Ненавидимый всеми мирок пыльной городской конторы Рязанов развернул к народу, примирил его с народом по общечеловеческой линии сострадания и по общесоветской линии неустроенности: те же кони с крыльями, те же дефицитные гвоздики по семь рублей, те же слезы, то же смутное желание лучшей доли и вечное – личного счастья.
Со своей стороны Андреасян резонно предположил, что за тридцать лет жизнь изменилась. Начальницы стали много краше и много моложе, они побеждают в конкурсе мокрых футболок, но все равно не могут найти себе мужика. Интеллигенты-неудачники оседлали мотоциклы и читают начальницам стихи рэпера Ногано (жаль, что не про «силиконовые сиси, силиконовые губы»). Красавцы-негодяи блестят фальшивыми бриллиантами, которые любой человек с зачатком вкуса если и вставляет в уши в старших классах, то все равно выбрасывает курсе на третьем.
Секретари мужского полу манерно тянут гласные, подпиливает прилюдно ноготки и мечтают о славе Славы Зайцева. Рыжова-Заворотнюк на себе показывает «колебания курса доллара», и международные инвесторы ей аплодируют. Краеугольным камнем истории становится костюмированная оргия на столе начальника, записанная видеокамерой. И, конечно, никакого Бубликова. Этот мир – мир удачников. «Если вы все не живете, то вам и не умирать». Кстати, никто в этом мире не работает. Никого не сослали в бухгалтерию. Не нашли дураков.
Возникает вопрос: это отражение какой именно эпохи и каким детям она должна быть понятна? Кому тут сострадать, кого жалеть, в ком узнавать себя? Что именно «надо благодарно принимать»? Шаблонный гламур, пьянки в Турции, шутки про «точку G» и конкурсы мокрых маек от Тимура Родригеса даже в среде условной «элиты» давно считаются пошлостью и самопародией, а уж условная «интеллигенция» и большинство «народа» ненавидели их всегда (последние – из зависти). Если же речь о застрявшем во времени заповеднике офисного планктона, что с получки ходит на концерты «Comedy Club», то Андреасян и Ко действительно заслужили аплодисментов.
Цены на нефть, конечно, растут, но надо иметь определенную смелость, чтобы свести рефлексии своей публики к копошению одноклеточных – пожрать, потрахаться, купить новый пиджак, навернуть коньячку (продакт-плейсмент подскажет, какой именно марки). Аплодисментов, однако, не будет, потому что смелости тут как раз и не чувствуется. От фильма не тянет ни иронией, ни даже усталостью ремесленника – ешьте, мол, эту радостную кашу, только деньги платите, ведь тяжел наш хлеб. Напротив, сплошное самодовольство и святая вера в то, что жизнь примерно так и устроена.
Режиссер будто высек сам себя и даже сам того не заметил. Жутко, коли так. Хочется ему пожелать в этой жизни чего-нибудь хорошего. Мирного разрешения карабахского конфликта, например.
Источник: Взгляд
Комментариев нет:
Отправить комментарий