Запорожского
адвоката Олега Мороза
его боевые товарищи
по Афганистану уважительно
называют «Запорожский Маресьев».
И, надо сказать,
небезосновательно. В судьбах
этих двух людей
действительно много общего.
Как и герой
книги Бориса Полевого «Повесть
о настоящем человеке»,
Олег потерял на
войне оби ноги.
Так же, как и
Маресьев, он, наперекор
всем смертям, сумел
не только выжить,
но и вернуться
к полноценной жизни.
Кавалер двух орденов
Красной Звезды Олег
Мороз является одним
из самых востребованных юристов запорожского региона. Как
и Маресьев, с
которым, кстати,
он встречался, Олег,
несмотря на инвалидность,
не нуждается в
помощи окружающих, все
делает сам. Даже
танцует современные быстрые
танцы. И те,
кто его видит
впервые, не подозревают,
что перед ними
человек без ног – на
протезах. Сегодня ветеран
войны в Афганистане – наш собеседник.
-Олег
Николаевич, Вы родились
в Запорожье?
-Да, на
Бабурке жил, в Хортицком районе
Запорожья. Девятую школу
окончил. Еще в
школе я занимался
парашютным спортом, стрелял,
бегал, собирался стать
профессиональным военным.
-А
в Афганистан как
попали?
-Девятого апреля
1986 года меня
призвали в армию.
Десять дней были
на пересыльном пункте
в Симферополе. Уже
там нам сказали,
что пойдем в
Афганистан исполнять интернациональный долг.
Потом для подготовки
нас отправили в
Нагорный Карабах.
-Подготовка
была серьезной?
-Гоняли
по горам нас
хорошо. Комбат кричал,
что будет делать
из нас снайперов
и асов по
вождению техники и т.д. А
месяца через три
мы были уже
в Кабуле. Из
Кабула сразу – в Баграм.
Конечно, можно было
остаться и в
учебке, на сержантской
должности. Такое предложение
нескольким курсантам, в
том числе и
мне, было сделано.
Но никто не
захотел отставать от
товарищей, поэтому все
оказались в Афгане.
Время такое было.
Все мы были
патриотами той большой страны.
- В
общем, Афганистан не
стал для Вас
неожиданностью, внутренне Вы
были подготовлены к
нему.
-Да, внутренне
я был готов
к нему, а
вот к климату
афганскому пришлось какое-то
время привыкать. Дело
в том, что
в Степанакерте нас
донимали дожди и
сырость, а в Афгане в
августе – жара 50-60 градусов.
Первую неделю тяжело
было. Отвар верблюжьей
колючки пили, она
хорошо утоляет жажду.
-Дыхание
войны ощутили сразу,
когда оказались в
Афганистане?
-Как вам
сказать… Вот
в фильме «Девятая
рота» показывают: привезли новичков
на взлетку. На
этой взлетке и
нас высаживали из
самолета. Рядом со
взлеткой – диспетчерская.
Как раз там
дислоцировался наш отдельный
батальон охраны. И
вот там, в
палатках, в управлении
батальона, с нами
проводили инструктаж. Непосредственно в
боевых действиях мы
еще не участвовали,
но каждый день и
каждую ночь слышалась
стрельба. Конечно, такого
не было, как
на передовой, но
дыхание войны, как
вы говорите, ощущалось
постоянно.
-Случайно
не в девятую
роту попали при
распределении?
-Нет, я
попал в первую
роту.
-Кстати, что
Вы можете сказать
о фильме «Девятая
рота». Смотрели?
-Конечно, смотрел.
Честно скажу, фильм
мне понравился. Есть,
конечно, немного фантастики,
вымысла. Много спецэффектов.
Но из всех
фильмов об афганской
войне этот больше
всего понравился.
-Тяжелый
фильм, жестокостей много.
-Это
же война. Правда,
в фильме все
чуть-чуть преувеличено. То
есть, если «старики»
где-то и воспитывали
молодежь, так это
же для пользы
дела. Я не
против такой дедовщины.
На «точках», как
правило, - 30-40 солдат и один офицер.
Сам он за
всем не усмотрит.
А такая дедовщина
помогает держать дисциплину.
Если она в
пределах нормы, разумеется,
без жестокости и
садизма.
-В
«Девятой роте» есть
эпизод торговли оружием.
Неужели было и
такое?
-Этот
эпизод в фильме,
конечно, накручен. Если
бы прапорщик продал
пулемет, а солдату
выдал другой, с
кривым стволом, его
сразу бы расстреляли.
Такого в Афгане
не могло быть.
-Какие
боевые задачи стояли
перед вашей ротой?
-Мы
обеспечивали нормальную работу
самого большого в
Афгане военно-транспортного Баграмского
аэродрома. Находились мы
в пяти-шести километрах
от него. И
если «духи» запускали
реактивные снаряды, бомбили
этот объект, мы
должны были погасить
их огневые точки.
А если сами
не могли этого
сделать, вызывали артиллерию
или авиацию.
-Вблизи
вашей заставы были какие-нибудь
поселения?
-Мы
находились в так
называемой «зеленой зоне».
А это сплошные
кишлаки. Основное занятие
их жителей – виноградники. В
течение весны, лета
они работали на
виноградниках, а зимой
шли в банды,
чтобы заработать денег.
Сегодня он крестьянин,
а завтра он
уже с автоматом.
Были, конечно, и
постоянные вояки, душманы
по призванию, которые
потом воевали и
в Чечне.
-Под
обстрел ваша рота
попадала?
-У нас почти каждый
день такие инциденты
были. Обстреливали нас
с минометов. По
сути дела все
банды были известные.
Против первой роты
воевала банда Шафака.
Против второй – банда инженера
Хашима и т.д.
Все они когда-то
получили образование в
Советском Союзе. Почему
инженер Хашим? Потому что
он в основном вел
минную войну, минировал
дороги. От заставы
до заставы всего
один километр, но
бывало так, что
колонна целый день
шла этот километр.
-А кто
охранял эти колонны?
-Это тоже
входило в наши
обязанности. Например, в
начале осени надо
людям на «точки»,
что находятся в
«духовской» зоне, забросить
продукты. Можно сказать,
что это была
целая операция по
доставке продуктов на
эти «точки». Шли
две-три машины и
обязательно охрана.
-Вы лично
убивали «духов»?
- Они стреляли в нас, мы стреляли в них. Я не
подходил, не щупал
у них пульс. Бегает
он за кустом,
я стреляю туда,
вроде он упал.
А убит он
или нет, я не проверяю.
В фильме показывают,
что каждый наш
солдат по 20-30
человек за свою
службу убил. Конечно,
это не так.
- Что
с Вами случилось,
как Вы лишились
ног. Ранение?
-Да, когда
это случилось, я уже был
достаточно опытным бойцом.
Мы выставляли новую
«точку» и попали
под обстрел. Три
дня нас клепали,
как только хотели.
На четвертый день
начался минометный обстрел.
У нас было
много молодых бойцов,
началась стрельба куда
попало. Дым, пыль…
Я забежал в
крепость, по-афгански в
дуван, и хотел
залезть наверх, чтобы
оттуда определить, где
«духи». И в
этот момент у моих ног
разорвалась мина.
-И
укрыться от нее
заранее было невозможно?
- Если
бы не было
шума, ее было
бы слышно, и
у меня была
бы возможность как-то
обезопасить себя. А
я ее увидел
в последнюю секунду.
Единственно, что успел, - упасть. И
в это время
она у меня
в ногах рванула.
Если бы взорвалась
метрах в трех
от меня, то
вряд ли я
остался бы в
живых. А так
у меня пострадали
только ноги.
-Вас сразу
на носилки и
в медсанбат?
-Не сразу.
Продолжался бой, и было
много раненых. Я
сгоряча попытался подняться
на ноги – не смог.
Боли сначала я
никакой не чувствовал.
Видимо, шоковое состояние
было. Сижу – сознание какое-то
притупленное, чувствую, что подо мной
что-то горячее. А это кровью
все было залито.
В общем, меня подобрали,
положили на какую-то
дверь, наложили жгуты
и на БМП
отвезли в медсанбат.
Это случилось девятого
февраля, а через
шесть дней мне
исполнилось двадцать лет.
-В
госпиталях долго были?
-Одиннадцать месяцев.
Сначала в медсанбате
в Баграме, потом
отвезли в Кабул.
Оттуда – в Ташкент, в
340-й госпиталь. И
25 февраля – в Петербург.
А там – военно-медицинская академия,
институт протезирования.
- Какой момент
в вашей госпитальной
жизни был самым
тяжелым?
-Таких моментов было,
пожалуй, два. Первый,
когда я очнулся
после операции. Я
еще не знал
тогда, что такое
фантомные боли. Это
когда чувствуешь то,
чего уже нет.
На одной ноге
я ощущал боль
пальца, на другой – стопы. Как
будто она чем-то
поцарапана. Щемящая боль.
Когда я проснулся,
почувствовал, что ноги болят. Значит,
думаю, они целые.
Рядом была медсестра,
и я начал
рассказывать анекдоты. Хи-хи,
ха-ха. А потом
как открыл одеяло,
а там вместо
ног пустота, одни
культышки. Ну, я
и сорвался, ударился
в истерику, мол,
что вы, идиоты,
сделали со мной!
Мне же только
двадцать лет! Потом
пришел хирург и
осадил меня: «Это не
я виноват, - говорит, - это виноват
тот «дух», который
стрелял в тебя.
И вообще, что
ты, как девочка,
разорался». На меня
это как-то подействовало, я
немного успокоился.
-А
второй момент с
чем был связан?
-Это
было уже в Ленинграде,
в госпитале тоже,
когда ко мне
родители впервые приехали.
Тут, понимаете, такое
дело. О своем
ранении я не сообщал родителям.
Письма писал им, но отправлял
сначала товарищам, а они уже
пересылали родителям. Но
однажды я нарушил
такой порядок переписки.
У моей будущей
тещи 18 марта – день
рождения. И я
попросил медсестру отправить
ей поздравительную открытку.
А моя родня
пришла как-то к
моей будущей жене
и увидела мой
ленинградский адрес. В
общем, они разоблачили
меня. Ну, и
сразу родители приехали
ко мне в
Ленинград. Вышло это
как-то неожиданно, я
не был готов
к такой встрече.
-Чем
она Вас пугала?
-Я не
хотел, чтобы близкие
мне люди видели
меня в таком
жалком состоянии. А
вид у меня
действительно был жалким.
Я был измучен
операциями. У меня
все бока были
порезаны: кожу брали для
ног. Я был
худым, как палец.
Глаза запали, большая
потеря крови. Я
лежу в палате,
заходит врач и
говорит: «К Вам приехали».
Я спрятался под
одеяло. Они вошли
и молчат. Я
тоже лежу, молчу.
Потом откидываю одеяло
и говорю: «Что, пришли
вот на это
посмотреть?» Мать ко
мне: «Что ты, сынок,
все нормально». Это
самый тяжелый момент
был для меня.
-Почему Вы
выбрали профессию юриста?
-Честно
скажу, когда вернулся
из госпиталя, я
еще не знал,
чем буду заниматься
на гражданке. А
тут как раз
получилось, что в
ЗГУ открылась кафедра
правоведения. И я
решил испытать себя
в этой профессии.
Сегодня уже могу
сказать твердо, что
я не ошибся
в выборе.
-Нравится?
-Я чувствую,
что это как
раз то, что
мне нужно.
-Но проблем
в этой сфере
деятельности, по-моему, достаточно.
-Разумеется. Особенно
в работе по уголовным делам.
И чем дальше,
тем хуже, потому
что много несправедливости. Я
согласен: преступники должны
нести наказание. Но
когда под обвинение
попадают невинные люди – это
неправильно.
-А с
чем это связано?
-Бывает так,
что судья выносит
оправдательный приговор, а
его отменяют. У
адвокатов меньше шансов
добиться справедливости, чем
у обвинения добиться
желаемого результата. Я
все надеялся, думал,
что, может быть,
что-то изменится. Меняется
что-то, но, к
сожалению, в худшую
сторону.
- Ну, а
как личная жизнь
сложилась? Семья есть?
-Есть
жена Инна Юрьевна,
работает на кафедре
детской хирургии от
медуниверситета. Есть две
дочери – Настя и Яна. Настя только
что окончила Харьковскую
юридическую академию. А
Яна учится пока
в школе. Так
что в этом
плане все в
порядке.
***
15 февраля мы встретили нашего собеседника на митинге в центре Запорожья, возле памятника участникам локальных войн – воинам-интернационалистам, с гвоздиками в руке. И без головного убора на морозе. Так он и снялся на фото.
15 февраля мы встретили нашего собеседника на митинге в центре Запорожья, возле памятника участникам локальных войн – воинам-интернационалистам, с гвоздиками в руке. И без головного убора на морозе. Так он и снялся на фото.
– Не холодно без шапки?
– Нет, моя же фамилия Мороз!
15
февраля у героя афганской войны Олега Мороза еще и день рождения. Мы присоединяются к поздравлениям.
Николай ЗУБАШЕНКО, Валерий
ПОЛЮШКО.
Фото:
Валерия Полюшко, Афганские фотоальбомы
Комментариев нет:
Отправить комментарий