- Помилование? Это витрина
такая, - Владимир смотрит на фасад пермского круглосуточного супермаркета. Ему
40 с небольшим, два года назад - мелкий торговец, ныне грузчик; только отсидел,
вышел пару месяцев назад условно - досрочно
(УДО; на арго - «вылететь удодом»)
за хорошее поведение; сидел «по первоходу» за пьяную драку с тяжкими увечьями;
собственный бизнес (ларек и «газель») потерял за время заключения. Классика
жанра. - Витрина красивая вещь, но с нее фиг чего возьмешь. Так и у меня вышло,
и у других...
Владимир - один из пермяков -
сидельцев, кто отправлял ходатайство о помиловании в последние полтора года.
Отправлял по обычной схеме: начальство зоны - комиссия по помилованию -
губернатор-президент. И не получил ответа до сих пор.
- Видишь, для «удода» я хорош
оказался, а для помилования - нет, - размышляет Владимир. - Хотя все вроде
поддерживали меня, резолюции положительные. А президент - ни да ни нет.
Говорят, закон такой есть: он думать над ответом может сколько угодно. Я уже на
свободе, а он, наверное, еще думает...
Владимир прав: есть такой закон
- точнее, Указ № 1500 «О комиссиях по вопросам помилования на территориях
субъектов Российской Федерации». Более того, Владимир прав дважды: там
действительно не проставлен срок, в который президент должен ответить
осужденному, милует он его или нет. И раньше это обстоятельство никого не
интересовало.
Пока в Пермской областной
комиссии по помилованию не поняли, что уже год с лишним такие ходатайства в
Москве не рассматриваются. Ни прошение Владимира, ни аналогичные бумаги еще 118
зэков из многочисленных пермских зон.
АППАРАТ
Комиссия по помилованию в Перми
- как везде по России: 12 членов плюс 4 человека аппарата. Аппаратчики - на
окладе в администрации области. Работа обычная: ведут делопроизводство, решают
оргвопросы, отсылают в Кремль ходатайства осужденных («Москва, Кремль, Путину
В. В.», никак иначе) и поддерживают контакты с администрацией президента. Точнее,
поддерживали.
- После указа № 1500, когда
вместо федеральной комиссии по помилованию создали наши структуры в субъектах
РФ, мы работали напрямую с президентским Управлением по вопросам помилования, -
вспоминает Галина Ярмолович, сотрудник аппарата подполковник в отставке
(тюремное ведомство, 27 лет службы). - Ходатайства наши рассматривались в
худшем случае месяца за три: подписывали либо отклоняли - обычное дело, но без
ответа мы никогда не оставались. У нас был куратор по федеральному округу, мы с
ним постоянно были на связи. Время от времени из Москвы нам слали сводную
статистику по регионам; мы знали, что у коллег делается.
- И так было до мая 2004 года,
- говорит Татьяна Комиссаренко. Во всех отношениях - коллега Галины, отставной
подполковник, те же структуры, та же четверть века на службе.
В мае прошлого года в Кремле
случилась очередная реорганизация. Управление по помилованию не то чтобы
упразднили - просто превратили в департамент Управления по обеспечению
конституционных прав граждан. На юридическом языке это, кажется, зовется
поражением в правах.
- Мы даже не знаем, кто
руководит этим департаментом, - утверждает Татьяна Ивановна. - Знаем только,
что с тех пор у нас нет ни куратора, ни сводок из регионов. И главное - нет
ответов на ходатайства осужденных. Ни положительных, ни отрицательных. Никаких.
- Звонить, запрашивать?
Конечно, пробовали, - говорит Галина Павловна. - Ответ один: «Ходатайства на
рассмотрении». А однажды сказали: «Просим не беспокоиться и не беспокоить: у
президента очень напряженный рабочий график. Когда будут решения, с вами
свяжутся». «Однажды» - это январь 2005-го. Связи с Москвой в Перми ждут до сих
пор.
- Вы напишите, - настаивает
Татьяна Комиссаренко, - что мы тут кого попало не милуем. Если одно ходатайство
на 20 поддерживаем - уже событие. В сентябре, допустим, девять дел рассмотрели,
по всем - отказ в поддержке. А так чтобы вообще рекомендовали срок скостить -
по пальцам. Последним, вроде, Морозов Александр был, больше года назад...
МОРОЗОВ
Ударение - на первое «о»:
«Несет меня течение в Гамово на лечение». Фольклор 70-х, когда неподалеку от
Перми, в селе Гамове, располагался известный на всю область ЛТП. Теперь зоны
для алкоголиков в Гамове нет. Зато есть воспитательная колония для подростков
мужеского пола. На «лечении» - ровно 500 человек. Это если с Александром
Морозовым считать, который ждет решения о помиловании из Кремля с сентября.
2004 года.
Родился Саша Морозов в 1985-м,
сидит пять лет, сейчас ему 20. Чтобы в 18 прямым ходом не пойти с малолетки на
взросло (здесь уже ударение на второе «о»), нужно очень постараться. Просто
сидеть тихо - в буквальном смысле - и примерно себя вести для такой поблажки
недостаточно.
- Не получится примерно, если
действительно не встал на путь исправления. С такими статьями-то, - Алексей
Юрьевич, подполковник и один из начальников гамовской колонии, передает выписку
из личного дела Морозова. Хулиганство, разбой, умышленное причинение тяжкого
вреда здоровью, повлекшее смерть. Весь набор, несмотря на первую ходку и
отсутствие приводов, потянул на девять лет, по высшему для несовершеннолетних.
- Если бы что в нем не так было, уже бы не раз сорвался. Нас обмануть, может, и
можно, а зону не обманешь.
Исправляется Морозов, судя по
всему, активно: возглавляет совет коллектива воспитанников - что-то вроде
старосты. Мать Морозова Ольга - член родительского комитета колонии, часто
приезжает в Гамово. Кому, впрочем, мама, а кому и «социально полезная связь осужденного»;
неслабый плюс для той же комиссии по помилованию.
- Приехали из комиссии тем
летом, - вспоминает осужденный Морозов, - спросили, почему никто заявлений на
помилование не пишет. А так повелось просто, что не верит в это никто. Когда
комиссия в Москве была, не здесь, миловали мало - настолько, что не хотелось
связываться. Правда, отказы приходили быстро: три-четыре месяца, и все дело...
А эти, которые приехали, убедили меня: «Теперь все гораздо быстрее будет, все в
Пермской области рассматривается, президент только последнюю проверку делает
перед решением». Ну, я написал на помилование и еще двое из Гамова...
В конце августа 2004-го дело
Морозова и его коллег в комиссии рассмотрели: двоим - скидка по сроку, Сашу -
на полное освобождение, почти единогласно. Губернатор области прошение Саши
тоже одобрил. Отослали в Кремль, стали ждать.
- Ребята даже завидовали
немного, что у меня так все получилось, -
говорит Морозов. - Теперь смеются: мол, почему тебе президент не пишет?
Мама отправляла запросы в Москву, на Ильинку (Управление Президента РФ по
обеспечению конституционных прав граждан. - «О») - сначала простой, потом с
уведомлением. Ответов не получила. Теперь она с адвокатом моим третий запрос
готовит. Я уже, если честно, не вникаю...
У Саши - учеба полным ходом. В
колонии окончил среднюю школу, заочно учится в Социальном институте Прикамья,
на менеджера.
- Второй курс уже. Руководить
люблю, у меня получается. Я же председатель у ребят, перед администрацией за
них выступаю и отвечаю. Что-то удается для них сделать: допустим, чтобы тут
соревнования по дзюдо провели, тренеров пригласили. Или режим где-то смягчили
для тех, кто ведет себя нормально... У меня через пять месяцев возможность
подать на досрочное будет. Мне никакой разницы нет - по помилованию выходить
либо по УДО. Лишь бы выйти уже. Просто неприятно, что теперь в помилование
совсем веры нет. И никто здесь не верит. Разговаривал с ребятами, да.
Из приговора: «Вступив в
преступный сговор... надев на лица маски, несовершеннолетний Морозов и его подельник...
совершили разбойное нападение на квартиру... В результате нападения похищено:
телевизор... видеомагнитофон... утюг... общей стоимостью 16 100 руб... Морозов,
выйдя за пределы умысла, нанес хозяйке квартиры удары ножом в живот... От
полученных ранений позже она скончалась».
- В квартиру ворвались. За
наживой. Денег не хватало на развлечения, столько всего вокруг, - Александр
Морозов о своих преступлениях говорит неохотно. - Тут стал изменять отношение к
людям. Совершенства, наверное, не достиг, но уже знаю, что не сделаю чего-то,
что может меня вернуть на зону.
- Я голосовал против его
полного освобождения от наказания - считал, что достаточно просить о снижении
срока. Да, активист; да, ведет себя хорошо; да, учится - но разбой, смерть
потерпевшей... - рассуждает один из членов Пермской комиссии по помилованию. -
Если бы президент отклонил ходатайство Морозова в нынешнем виде, у меня бы
внутреннего протеста, честно говоря, не возникло. Но чтобы никакого решения в
течение года - и по нему, и по сотне с лишним других пермских заключенных...
Это, по меньшей мере, странно.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ
И ОМБУДСМЕН
- Есть истории и поинтереснее,
и пострашнее, чем у Морозова. Кто-то всех родственников теряет за время
отсидки; другой инвалидом на зоне становится - уже, считай, наказан по полной
программе; в третьего молодая женщина - юрист с воли влюбляется и замуж
выходит... Только не совсем в них дело: в конце концов все эти люди осуждены,
законный срок отбывают. Помилование же - оно чуть-чуть над уголовным
законодательством. Как знак доверия к человеку, которое президент оказывает, -
говорит Любовь Боровых, председатель областной комиссии по помилованию,
завкафедрой уголовного права на юрфаке Пермского университета. - А мы вроде как
помогаем ему. Комиссия общественная, собираемся лишь в свободное от работы
время. И выезды наши в колонию - тоже в нерабочее.
- Выезжаете часто?
- Почти каждый месяц. По
материалам дела невозможно принять объективное решение. Так что приезжаем,
знакомимся - пусть лично обосновывают свои требования, - говорит Боровых. - Но
мы более года не получаем из Москвы результатов. И у членов комиссии возник
резонный вопрос: ради чего мы тут все это делаем? Звонили соседям по региону,
по другим комиссиям - та же ситуация...
Для
справки: в Пермской комиссии по помилованию - директор картинной
галереи, академик РАН, бывший замначальника ГУВД, профессор педагогики. Почти
половина - юристы, вплоть до руководства коллегии адвокатов. Хоть сейчас в
судебное присутствие.
- Я абсолютно согласна, что
никакого нарушения действующего законодательства в действиях Москвы нет, - утверждает Любовь Витальевна. - Есть указ №
1500. По нему мы должны рассматривать ходатайство в строго отведенные сроки, а
вот президент может сколь угодно долго решать. Не важно, совпадет ли его
решение с нашей позицией, в конце концов, кто мы тут, чтобы президенту прямо
указывать? Но с января 2004 года мы не получаем положительных ответов, а с
августа 2004-го прекратились ответы вообще. Реорганизация в Кремле, да; больше
ничего не знаем.
Единственное, что может Боровых
и ее люди - отправить осужденному письмо: «Ваше ходатайство рассмотрено нами
тогда-то, губернатор рассмотрел тогда-то, материалы отправлены в Москву
таким-то числом». Свое промежуточное решение комиссия не объявляет. Но, по
крайней мере, теперь сидельцы не упрекают областную власть.
- Видимо, в администрации сбой
произошел, такое бывает, - рассуждает
член комиссии Татьяна Марголина, уполномоченный по правам человека в Пермской
области. - И от сбоев в аппарате застраховаться можно только законом. Например,
утвержденным сроком рассмотрения таких ходатайств в Кремле...
- Я думаю, что сбоя нет: не
может же один чиновник, пусть и в администрации, больше года перекрывать целое
направление. Может, в Москве теперь политика такая, чтобы никого не миловать?
- рассуждает председатель Боровых. - Ну
так скажите, что «всем отказ», напишите бумагу и пришлите ее сюда. Мы поймем.
Но если нет никакого ответа, то дискредитируется сам институт помилования. И
президент дискредитируется — единственный человек в России, кто по Конституции
обладает таким правом. И сама Конституция...
- О самороспуске в комиссии не
думали? - спросил корреспондент
«Огонька».
- Это выпад против Путина
получится, а мы президента поддерживаем, -
отвечает Татьяна Марголина. - И делу это не поможет. У нас работа идет,
полторы сотни безответных ходатайств в Москве лежат, да по России -
представьте, сколько. Когда-то же должны ответить, правда?
- Если распускаться, - говорит Любовь Боровых, - то пусть сверху распускают. И нас, и коллег
по России. Чтобы всем понятно было: не нужно стране помилование. Так честно
будет.
ВОЗМУТИТЕЛЬ
СПОКОЙСТВИЯ
- И мы, значит, по факту
ерундой занимаемся, и зэков обманываем, надежду на рассмотрение даем - кому это
нужно?
Главный редактор пермской
независимой газеты «Звезда» Сергей Трушников юридическим тонкостям не обучен,
потому прям и груб. В комиссии заседает с самого ее начала, с зимы 2002-го.
Ожидал писем из Москвы вместе со всеми. Потом решил действовать.
- Отговаривали меня коллеги
хором, - вспоминает Трушников. -
Понятно, кому хочется шум поднимать? «Не спеши, - говорили, -
подожди, может, там, в Кремле, устаканится?» Подождал два месяца - тот
же голяк на той же базе. На очередном заседании поставил перед фактом: «Как
хотите, а я пишу об этом у себя в газете, и будь что будет».
Статью Трушников опубликовал.
Заголовок - «Век воли не видать?» Отослал по московским властным адресам. В
отличие от зэков, ответы получил.
- Гляди, какая роскошь: отписка
районного уровня, а из самого Кремля идет, - редактор «Звезды» показывает
бумагу из администрации. - Пишут, что «ваши решения носят предварительный
характер», а «окончательное за президентом». Это все равно что я бы им сказал:
«Пятью пять-двадцать пять», а они мне: «Нет, дважды два-четыре». И все вроде
правы. А люди пусть, дескать, сидят и не рыпаются.
Из аппарата Владимира Лукина
тоже пришла бумага, но куда более дельная. Уполномоченный по правам человека в
РФ «считает необходимым выступить с инициативой о законодательном установлении
срока принятия Президентом РФ решения о помиловании».
- Хоть сколько пусть президент
думает, но чтобы край все-таки был, - расшифровывает Трушников.
* * *
Надеются не только на Лукина.
Татьяна Марголина, омбудсмен, собирается выходить на полпреда Кириенко, благо
возможность есть. Готовится, говорят, обращение губернатора Чиркунова и областного
законодательного собрания к Москве - со схожей инициативой.
- У нас тут ГУЛАГ начинался,
- напоминает Татьяна Курсина, директор
мемориала «Пермь-36». - В конце 1920-х, Вишерская командировка, позже Вишерлаг.
Потому здесь к зонам и тем, кто в них сидит, отношение особое. Пермское.
Тут Татьяна Георгиевна не
права. Судя по тому, как дружно взялись чиновники и правозащитники за вопрос о
помиловании, отношение не пермское, а самое что ни на есть современное.
Кайнозойское, вот.
Комментариев нет:
Отправить комментарий