18 августа 1941 года в городе Запорожье подразделения Красной армии под натиском фашистских захватчиков отступали на Левобережье... Особая группа саперов и инженеров переключила генераторы ДнепроГЭСа на самосожжение и подорвала взрывчатку в двух местах плотины.
Бывший начальник строительства
Днепростроя Федор Логинов рассказывает: «В тот день ДнепроГЭС работал с полной
нагрузкой, хотя снаряды летели через плотину и машинный зал электростанции. В
случае отступления наших войск решено было оборудование станции и плотину
вывести из строя, не дать противнику возможности пользоваться
гидроэлектростанцией».
Возведенная к «красному дню
календаря» 1 мая 1932 года Днепровская ГЭС была на то время самой большой (с
20-этажный дом) в Европе и самой мощной. Глубокое водохранилище затопило
знаменитые днепровские пороги и сделало Днепр судоходной рекой, а энергия
гидроузла использовалась для работы промышленного гиганта «Запорожсталь».
Кроме того, здесь же, в
Запорожской области, было открыто Белозерское железорудное месторождение, а в
соседней Днепропетровской — Криворожское месторождение марганца.
Неудивительно, что в планах
германского вермахта Днепровская ГЭС (энергия которой обеспечивала производство
50% промышленных изделий в Европейской части СССР) была приоритетным,
стратегическим пунктом. Поэтому по мере продвижения к ГЭС 14-го
механизированного корпуса и 1-й танковой армии Эвальда фон Клейста у Сталина
возникла идея использовать гидроэлектростанцию как орудие массового поражения.
Для «остановки врага»...
Взорвать ДнепроГЭС было поручено
опытному саперу, участнику подрыва храма Христа Спасителя в Москве Борису
Эпову. Его миссия была «сов. секретной» — о ней знал лишь ограниченный круг лиц
157-го полка НКВД, охранявшего и оборонявшего «объект союзного значения». Как
только части вермахта оказались в 3 километрах от плотины, настало «время Ч».
СВИДЕТЕЛЬСТВО ОЧЕВИДЦА
Вот показания бывшего помощника
начальника Политуправления Южного фронта по комсомолу Бориса Мельникова: «В
ночь с 17 на 18 августа обстановка на Запорожском направлении Южного фронта
резко изменилась. Противник прорвал нашу оборону и город, по сути, оставался
неприкрытым. Утром 18 августа противник силами до пехотной дивизии с танками
повел наступление на город Запорожье. Оборонявшая Запорожский плацдарм плохо
вооружённая, только что введенная в бой 274-я стрелковая дивизия под натиском
противника начала отход...
Через несколько минут мы
спешились с грузовой машины на мосту, соединяющий город с островом Хортица, так
как проехать дальше было уже невозможно. Мост был забит людской лавиной:
машинами, повозками, скотом... Через некоторое время обстановка на острове
Хортица стала просто критической и, казалось, безвыходной.
Произошёл потрясающий взрыв, а
вскоре другой, взорвана была перемычка плотины и подорван мост, соединяющий
остров с г. Запорожье...
Достоверность критического
положения... подтверждает телеграмма начальника политуправления Южного фронта
тов. Мамонова на имя начальника Главного Политуправления РККА товарища Мехлиса,
датированная августа 1941 г. В ней говорится:
«На левом участке армии в
результате неоднократных атак танков и моточастей противника оставлен
Запорожский плацдарм. Подполковник Петровский — начальник отдела инженерного управления
штаба фронта и подполковник Эпин, представитель генштаба — без ведома Военного
Совета фронта взорвали плотину и мост... Взрыв перемычки поставил в тяжелое
положение около 3 тысяч человек, находящихся на острове Хортица...» Виновники этого взрыва были арестованы и преданы
суду военного трибунала». Однако Мельников описал лишь то, что он сам видел!
МЕМУАРЫ ПРЕДСОВНАРКОМА ПЕРВУХИНА
«К началу августа 1941 г. районы
Днепра оказались в зоне военных действий. Встал вопрос об эвакуации Днепровской
гидроэлектростанции имени В.И. Ленина... Верховным главнокомандованием
(Сталиным) было дано задание советским войскам Юго-Западного фронта укрепиться
на рубеже реки Днепр и задержатъ противника. И в этих целях, в крайнем случае,
взорвать плотину Днепровской гидроэлектростанции, чтобы вражеские войска не
смогли с ходу перейти на левый берег реки и занять важный промышленный центр.
Мне было поручено проследить за
тем, чтобы на гидростанции всё было подготовлено для взрыва, а сам взрыв сделан
тогда, когда наши отступающие войска перейдут на левый берег Днепра. Вместе с
работниками Наркомата электростанций и Днепроэнерго я обсудил, как лучше
выполнить это важное задание. Надо было устроить такой взрыв, чтобы он помешал
немецким войскам использовать плотину для переброски своих сил и техники, а с
другой стороны оставить возможность после окончания войны быстрого
восстановления гидростанции.
Было решено заложить взрывчатку в
верхнюю потерну (тоннель в теле плотины, соединяющий правый и левый берега).
Место закладки взрывчатки следовало отделить с обеих сторон мешками с песком,
чтобы взрывная волна пошла в нужном направлении и разрушила только несколько
пролётов сливной части плотины, а вместе с ней — и мостовой переход.
ДнепроГЭС имел усиленную военную
охрану и зенитную оборону. Накануне рокового дня, когда пришлось подорвать
плотину, город Запорожье сильно бомбили немецкие самолёты, но зенитная оборона
не позволила противнику прицельно бросать бомбы на электростанцию и плотину.
Вечером того же дня, после очередного воздушного налёта, неожиданно начался
обстрел района электростанции из миномётов. Это было совсем неожиданно, так как
советские войска удерживали противника еще в нескольких десятках километрах
западнее.
Оказалось, что во время
отвлекающей бомбардировки города высадился воздушный десант противника на
остров Хортицу, что в трёх километрах от плотины. Очевидно, командование
немецких войск хотело занять ДнепроГЭС неповреждённым и хотело это сделать с
помощью парашютистов...
Во второй половине дня, когда
почти была закончена укладка взрывчатки, прибыл представитель штаба фронта,
которой вручил представителям военного командования на ДнепроГЭСе телеграмму
главнокомандующего войсками Юго-Западного направления маршала С.М. Будённого,
уточнявшую срок взрыва. В ней было указано, что в случае занятия плотины
немцами, она должна быть выведена из строя.
Уже в сумерках через потерну
бойцы перешли на левый берег, так как сверху по плотине проходить было уже
нельзя — она была под сильным артиллерийским огнём противника. Вдруг обстрел
прекратился и настал момент, когда командир воинской части, обороняющей
ДнепроГЭС, замкнул контакты аккумуляторной батареи и глухой взрыв потряс
плотину.
Взрывом было разрушено несколько
пролётов сливной части плотины. Но при взрыве погибли не только гитлеровцы,
находившиеся на плотине, — при быстром подъёме воды ниже электростанции, в
днепровских плавнях правого берега было затоплено немало войск и вооружения
противника, готовившегося к переправе на левый берег.
В течение дня я несколько раз по
телефону проверял положение дела на Днепровской гидроэлектростанции. Вечером,
примерно часов в пять, я позвонил секретарю обкома. Он мне сообщил, что на
правом берегу у плотины появилась немецкие танки. Но плотину уже взорвали...
Поздно ночью я был в ЦК и доложил
И.В. Сталину, что плотина ДнепроГЭС взорвана. Он ответил, что вовремя сделали,
и тем самым остановили продвижение немцев на этом участке фронта».
ЗАДАНИЕ ВОЖДЯ ВЫПОЛНЕНО!
Заместитель Народного комиссара
обороны СССР генерал-полковник Андрей Хрулев позже подтвердил, что санкцию на
взрыв ДнепроГЭСа давали в Москве: «В период с 2 по 4 августа 1941 года
непосредственно штабу тыла РККА поручили доставку самолётами сапёров и
взрывчатки в Запорожье».
Вот как об этом вспоминал главный
подрывник Днепровской гидростанции Борис Эпов: «14 августа меня вызвал
начальник инженерных войск генерал Л.З. Котляр и предложил дать соображения о
выводе из строя Днепровской ГЭС путём разрушения плотины, моста через
аванкамеру и машинного зала, а также приказал вылететь утром специальным
самолётом в Запорожье для подготовки намеченных разрушений. Мне были приданы
два младших лейтенанта, а также и даны необходимые указания начальнику
инженерных войск Южного фронта полковнику А.Ш. Шифрину.
Прибыв в Запорожье и убедившись,
что другим самолётом необходимые материалы доставлены и находятся на аэродроме,
я явился к начинжу фронта Шифрину и находившемуся в Запорожье члену Военного
Совета фронта Коломийцу, а затем приступил с помощью упомянутых младших
лейтенантов и выделенного одного батальона к подготовке выполнения задания.
Начальник Днепроэнерго в это время занимался подготовкой и эвакуацией
генераторов станции. Охрану подготовительных работ вёл полк НКВД.
Прибывший вместе с начинжем
Шифриным начальник штаба фронта генерал Харитонов дал указание выполнить
разрушение после того, как немцы выйдут на правый берег Днепра. Правом на
выполнение задания будет отход охранного полка НКВД и специально выделенного
для связи подполковника А.Ф. Петровского.
К концу дня 18 августа немцы
вышли на правый берег Днепра и начали обстрел левого берега. Полк НКВД отошёл
на левый берег и командир полка, отходя вместе со связным подполковником
Петровским, дали команду на приведение в исполнение разрушения, что мною
совместно с приданными младшими лейтенантами и было выполнено. В результате
взрыва в теле плотины было вырвано около 100 метров по её длине (общая длина
плотины ДнепроГЭСа составляла 600 метров).
Докладывать об исполнении задания
пришлось начальнику политотдела фронта генералу А.И. Запорожец, так как весь
состав Военного Совета фронта находился в войсках.
Генерал Запорожец был старшим из
офицерского состава, он не был в курсе моей миссии, но находился в паническом
настроении, так как располагался со штабом фронта на левом берегу, тогда как
немцы уже достигли правого берега, поэтому его реакцией было: «Сдать
оружие!»...
Адъютант, отобрав у меня
револьвер и не зная, что со мной делать, ввиду поступившего уже распоряжения о
передислокации штаба вглубь обороны, передал меня в ведение фронтового СМЕРШа.
СМЕРШ, также не зная о
распоряжении ГКО о выводе ДнепроГЭСа из строя, предъявил мне обвинение в измене
Родине и в течение десяти дней допытывался у меня — чье вредительское задание я
выполнял; а затем, поняв истинное положение дела, не знал, как ему выйти из создавшегося
положения.
В это время генерал Котляр попал
на прием к товарищу Сталину и доложил ему об этом случае. Сталин тут же вечером
дал указание НКВД, и утром в 6 часов я уже был освобождён из-под ареста.
Начальник фронтового СМЕРШа принёс мне извинения и принял меры к приведению
меня в порядок и передаче в штаб инженерных войск фронта, а оттуда я самолётом
вернулся 2 сентября в Москву».
О ЧЕМ СВИДЕТЕЛИ УМОЛЧАЛИ
Большой интерес представляют
письменные воспоминания начальника инженерных войск Южного фронта полковника
Шифрина. Оказалось, что никто из командования фронта не захотел взять на себя
ответственность за «принятие решения» о подрыве ДнепроГЭСа.
Поэтому полковник Шифрин связался
по спецсвязи с начальником Главного управления инженерных войск генералом
Котляром и на следующий день пришла из Москвы шифровка за подписями Сталина и
Шапошникова (заместителя наркома обороны СССР и одновременно с июля 1941 г.
начальника Генштаба РККА) следующего содержания: «В случае крайней
необходимости разрешается произвести разрушение ДнепроГЭСа».
Причём в шифровке подробно
указывалось, что нужно взорвать мост, плотину в двух местах, шлюз и мост через
него. Поэтому Шифрин и попросил генерала Котляра доставить самолётом
взрывчатку, так как взрывчатые вещества в начале войны инженерные войска
централизованно не получали и подрывные работы производили с помощью
бракованных авиаиомб и снарядов, используя их начинку — тол...
Через два дня из Москвы на
фронтовой аэродром Запорожья прибыли два самолёта «ТБ-3» с 20 тоннами тола. Их-то
и сопровождал Эпов...
Поскольку санкции на взрыв
ДнепроГЭСа Военный Совет Южного фронта дать побоялся, вся работа по подготовке
взрыва проводилась втайне от командования фронта. И как только бои приблизились
к плотине, грузовики завезли в верхнюю потерну расчетный заряд — 20 тонн тола.
Однако место закладки взрывчатки ещё нужно было заложить мешками с песком с
двух сторон — западной и восточной — чтобы взрывная волна хлынула на
наступавшего врага. Но немцы открыли прицельный огонь из миномётов и с восточной
стороны саперы мешки с песком положить просто не смогли!
Тем временем бои шли уже на
подступах к гидростанции. Красноармейцы сражались храбро «за каждую пядь родной
земли», бутылками с зажигательной смесью им удалось поджечь четыре танка врага.
Охранный полк НКВД был вынужден
через инспекторские галереи перейти на левый берег Днепра. Только тогда Эпов
поджег зажигательную трубку главного бикфордова шнура заряда... Именно в этот
момент прибежал посыльный от члена Военного Совета Южного фронта Запорожца,
который отдал приказ о проведении через плотину 10-ти танков для контратаки.
У Эпова был «свой» приказ — от
Верховного главнокомандующего, и потому в 18.00 плотина была взорвана. Глыбы
бетона ударной волной были сброшены у основания гидростанции и в образовавшиеся
бреши общей длиной 165 метров устремился метровый вал воды...
ВОЙНА ВСЕ СПИШЕТ?
Водный вал смывал все на своем
пути — технику, людей, скот. А так как подрыв ДнепроГЭСа был «секретным», то
таковым по своей неожиданности он стал и для оборонявшихся частей РККА.
На острове Хортица в буквальном
смысле слова «потонул» полк пехоты, переправлявшийся на восточный берег. Вся
нижняя часть Запорожья с огромными запасами вооружения, продовольствия и
другого имущества (десятки тысяч тонн только пищевых продуктов!) была
опустошена лавиной воды. В «потопе» были перевернуты несколько судов
днепровской флотилии вместе с судовыми командами. Монитор «Волочаевка» ударной
волной был выброшен далеко на берег и затем использовался лишь как своеобразный
ДОТ.
В гигантском водовороте оказались
войска Южного фронта, с боями отходившие за Днепр от Никополя до Херсона по
переправам. Так, под Николаевом в это время началась переправа частей 2-го
кавалерийского корпуса, 18-й и 9-й армий. Большинство красноармейцев этих
частей затем попали в окружение и плен, а спасшиеся в потопе вынуждены были
бросить артиллерию и военное снаряжение.
ГЛАВНОЕ — СНЯТЬ С СЕБЯ ОТВЕТСТВЕННОСТЬ
Когда начальник политотдела
Южного фронта генерал Запорожец узнал, кто минировал станцию, то разразился
истерическим криком: «Это диверсия! Где они (Эпов и Петровский)? Я лично
расстреляю их завтра перед строем солдат!» Но привести свои угрозы в исполнение
Запорожец не смог — штаб фронта срочно передислоцировался...
Но «бдительные органы» не забыли
и о начальнике инженерного управления Южного фронта Шифрине, которого прямо
спросили: «Кто вам дал задание на диверсию — взорвать ДнепроГЭС?» И начальник
инженерных войск Южного фронта, достав из кармана шифровку из Москвы, ответил
не без юмора: «Сталин дал задание на эту «диверсию»... Больше полковника
Шифрина в Особый отдел фронта не вызывали.
Специалиста подрывного дела Эпова
и подполковника Петровского обвинили в том, что они «агенты иностранной
разведки» (стандартное обвинение образца 1937 года) и приговорили к расстрелу.
Но неожиданно «помиловали».
Оказалось, что на приеме у
Сталина начальник Главного военно-инженерного управления РККА Котляр «замолвил»
за них слово перед вождем. Иосиф Виссарионович был изумлен рассказом генерала о
«диверсантах» Эпове и Петровском, и в сердцах изрек: «Вот перестраховщики!»
После чего дал приказ немедленно освободить этих задержанных... Но прежде
хитрые «особисты» дали Петровскому и Эпову бумагу: «Пишите, что вы к нам
никаких претензий не имеете и мы с вами хорошо обращались».
Взрыв Днепровской
гидроэлектростанции задержал части вермахта на Запорожском направлении на
месяц, который немцы использовали для перегруппировки сил и последующего штурма
города. Однако и наши соотечественники времени не теряли: демонтировали и
эвакуировали на Урал оборудование всех промышленных предприятий Запорожья.
О погибших же в результате
«взрывного потопа» воинах и мирных жителях советская пропаганда старалась не
упоминать. И нынешнее поколение XXI века не только мало знает об этой
«совершенно секретной» операции, но и наивно полагает, что ДнепроГЭС в начале
Великой Отечественной войны взорвали немцы.
Комментариев нет:
Отправить комментарий