Впервые о махинациях с костюмами я узнал от Карлы дель Понте. Сообщив в конце января 1999 года по телефону о том, что за счет Паколли открыты кредитные карты для президента, его дочерей и жены, швейцарский прокурор неожиданно спросила меня: — Господин Скуратов, вам шили в последнее время верхнюю одежду, костюмы?
Вопросу я очень удивился. Шитье
костюмов — дело обыденное: не было ничего такого, что заострило бы мое
внимание, тем более вызвало бы подозрение — ни примерка, ни получение заказа. Я
уже и забывать обо всем этом начал — ну пошили несколько костюмов, и слава
Богу. Поэтому хоть и с удивлением, но честно ответил:
— Да, несколько костюмов мне
пошили.
— Как мне сообщил Паколли, —
голос госпожи дель Понте стал жестким, — эти костюмы были пошиты за его деньги.
Он утверждает, что оплатил их из своего кармана.
Но как же! Шили мне костюмы через
Управление делами президента, через Бородина, денег с меня не взяли — за счет
государства шьем, мол. При чем здесь Паколли? Что-то здесь не то.
Но не верить дель Понте у меня не
было никаких оснований.
Сразу вспомнилось, как еще весной
1997 года Бородин пришел ко мне и сказал: «В чем это ты ходишь? Президент видел
тебя по телевизору и был огорчен. Он велел одеть всех охраняемых лиц. Я за
тобой сейчас заеду».
Бородин объяснил, что как раз
сейчас в Москве находится закройщик известной итальянской фирмы, который снимет
мерку, и не стоит упускать шанс пошить себе прекрасную одежду. Бородин заехал
за мной, мы отправились в ателье, закройщик все сделал…
Конечно, в какой-то мере здесь
виноват я сам. Для Генерального прокурора это непростительная ошибка, что я не
перепроверил слова Бородина. Мне надо было, как юристу, сказать ему: «Пал
Палыч, принеси-ка мне распоряжение президента». Или позвонить самому президенту
и спросить, действительно ли он давал такое распоряжение? Но, с другой стороны,
не было никаких оснований сомневаться: Бородин — это человек, который и
занимается подобными вопросами. Он назвал имена и других людей, кому также были
заказаны костюмы.
Смешно сказать, какую зарплату я
получал как Генпрокурор. Я действительно не мог позволить себе пошить
по-настоящему качественные, приличные костюмы. Но если государство компенсирует
невысокую зарплату своего чиновника в такой форме, зачем же отказываться. Тем
более, я знал, что такая практика пошива одежды за государственный (не за
Бородина или Паколли) счет в нашей стране существует давно и не является чем-то
необычным — чиновники постоянно участвуют в разных государственных мероприятиях
и должны выглядеть достойно. В качестве Генерального прокурора мне приходилось
представлять Россию в самых разных уголках земли, и, естественно, я должен был
хорошо выглядеть. Тем более, что должность моя отнюдь не маленькая — в России
она приравнена к посту вице-премьера.
Поэтому заподозрить подвох я
здесь не мог никак.
Но оказалось, что Бородин меня
тогда обманул!
Охраняемых лиц на то время в
стране было восемь человек, и я входил в их число. У меня не было оснований не
доверять Управляющему делами Президента РФ, я не мог заподозрить его в каких-то
махинациях. Мы с Пал Палычем посмотрели образцы тканей, закройщик снял мерки.
Меня спросили, какую выбрать ткань и сколько мне нужно костюмов. Я прикинул
тогда: мне нужен вечерний, выходной, два рабочих костюма — этого было вполне
достаточно. Но Бородин посоветовал пошить на всякий случай еще фрак и один
костюм, то есть всего шесть. Поколебавшись, я согласился, — на том и порешили.
А вскоре выяснилось, что он
заказал мне не шесть, а четырнадцать костюмов. Сделал он это уже после моего
ухода, дав «ценные» указания закройщику. Подтвердить это может находившийся все
время рядом руководитель моей личной охраны Сергей Гриднев. Кстати, на многих
россиян последнее обстоятельство повлияло больше всего. Зачем, дескать,
Генпрокурору столько костюмов? Я тоже считал это излишеством и, после того как
получил весь «заказ», реально использовал лишь шесть костюмов. Остальные так и
лежали нераспакованными. Но главная ложь Бородина состояла в том, что он не
сказал мне, что оплачивал эти костюмы «Мабетекс».
Я думаю, что хитрый Бородин уже
тогда на всякий случай старался себя как-то обезопасить. Возможно, он
чувствовал, что рано или поздно я выйду на «Мабетекс», и тогда, кроме всего
прочего, он мне скажет:
— Что же ты на нас бочку катишь?
Какое расследование, когда и ты замазан. «Мабетекс» пошил тебе костюмы,
остановись!
И Скуратов согласится разойтись
по-мирному… Вот на что был расчет.
Карла дель Понте уже давно
положила трубку, а я все сидел в недоумении. С Паколли я не знаком, один раз,
уже после начала дела, он пытался мне звонить, но я не велел соединять…
Вдруг меня словно током ударило:
ах, думаю, Пал Палыч, ну и сукин же ты сын! Ну погоди!
Я тут же позвонил ему и
потребовал приехать ко мне. Он сразу же приехал. Это было в январе, еще до
моего отстранения от работы, задолго до возбуждения против меня уголовного
дела. К тому времени я уже прикинул приблизительную стоимость костюмов,
посчитав, что максимум для всех четырнадцати — не больше десяти тысяч долларов.
Такие деньги у меня были — наши с женой накопления, которые мы планировали
потратить совсем на другие цели, но здесь выбирать не приходилось. Я отдал их
Бородину и потребовал, чтобы он заплатил за костюмы и передал мне квитанцию и,
если будет, сдачу.
Дальше события разворачивались
стремительно. В феврале я уже находился в ЦКБ, ко мне приехал Бородин, привез
квитанцию на 6200 долларов — вроде все нормально. Отдельно, в конверте, он
вручил мне сдачу. Я не стал пересчитывать, потому что мы с ним сразу вышли из
палаты в парк. Когда он уехал, я вернулся в помещение и открыл конверт — в
пачке оказались те же 10 тысяч долларов.
Уже вернувшись в прокуратуру, я
вызвал своего заместителя Колмогорова (они с Бородиным земляки), вручил ему
6200 долларов и наказал передать их Пал Палычу. Как я потом узнал, Колмогоров
вроде бы пытался это сделать, но не получилось. Так эти 6200 долларов у него из
сейфа и изъяли.
Тем не менее, отдав тогда через
Колмогорова деньги Бородину, я посчитал, что инцидент на этом исчерпан. Я даже
представить себе не мог, что где-то через год эти злосчастные костюмы вновь
всплывут, но уже в рамках уголовного дела.
Изъятые во время обыска костюмы
хранились в прокуратуре. Когда же мне вернули 6200 долларов, найденные в ходе
следствия в сейфе у Василия Колмогорова, я написал заявление с просьбой вернуть
их Паколли.
Вопрос о костюмах был задан также
и Паколли. Как пишет газета «Версия», он объяснил их появление так: «Звонит мне
как-то Пал Палыч и просит: давай, мол, поможем человеку приодеться, он сам
обратился. И я, такой же дурак, как и Бородин, помог».
За эпизод с костюмами следствие
зацепилось, считая его наиболее перспективным. Дошли даже до предъявления мне
обвинения… Меня пытались привлечь за злоупотребление должностными полномочиями.
Но обвинение не отвечало на самый главный и в то же время простой вопрос:
какими конкретно должностными полномочиями я злоупотребил, когда заказал
костюмы? Просто никаких злоупотреблений и не было.
Чтобы объяснить это, попробую
смоделировать ситуацию. Допустим, я знаю, что в отношении Бородина проводится
расследование. Я приглашаю его к себе и говорю: «Пал Палыч, ты, наверное, в
курсе, что против тебя ведется следствие. Но я могу повлиять на него. Знаешь, у
меня нет хорошей одежды, пошей-ка мне за это несколько костюмов».
Вот в этом случае злоупотребление
должностными полномочиями налицо. Хуже — это взятка с признаками
вымогательства. Другими словами, я использую свои властные полномочия и решаю
судьбу Бородина: привлекать его к ответственности или нет, причем использую эти
полномочия, по сути, для личной наживы.
На самом же деле ситуация была
совершенно другой. Во-первых, налицо обман, введение в заблуждение. Во-вторых,
ведь не я просил Бородина заняться моей одеждой, а он сам четко сказал мне, что
Ельцин дал команду всем охраняемым лицам пошить одежду…
По ходу дела выяснилось, что не
обошлось, как обычно в России, без воровства. В частности, следствие так и не
установило, куда подевались приложенные к тем самым 14 костюмам сорочки,
галстуки, туфли и так далее. Все это бесследно исчезло. Но ведь кто-то всю эту
кучу не самой плохой, скажу вам, одежды взял, присвоил? И вот вопрос: почему
следствие этим не занималось? Почему никто не обратил внимания на это в чистом
виде хищение, на явное наличие состава преступления.
Почему в постановлении о моем
привлечении в качестве обвиняемого 14 костюмов оцениваются почти в 40 000
долларов, в то время как, согласно судебной товароведческой экспертизе, ее
стоимость почти в десять раз меньше? (Здесь надо сказать, что после первой
экспертизы, выводы которой не устроили следствие, была назначена вторая.
Экспертную комиссию возглавлял «придворный» модельер Юдашкин, в составе
комиссии был и представитель «Мабетекса». Комиссия выполнила «заказ» следствия
и оценила костюмы… ровно в ту сумму, которая была затрачена на них Паколли,
включая многочисленные накрутки. Как говорится, комментарии излишни.)
Почему следователи Генеральной
прокуратуры даже не подумали о привлечении к уголовной ответственности бывшего
управделами президента Павла Бородина, организовавшего пошив одежды для меня —
и не только для меня?
В списке лиц, кому итальянской
фирмой «Зенья» были пошиты аналогичные костюмы, оплаченные, как и мне,
«Мабетексом», я был далеко не единственным — восьмым. Однако расследования в
отношении других персон никто не начинал, про них как бы забыли…
Можно ли после этого говорить об
объективности следствия, о том, что оно велось не тенденциозно, что оно не было
направлено исключительно против меня?
2
24 августа 2000 года было
прекращено расследование эпизодов, связанных с пленкой. Поскольку экспертиза,
несмотря на мощное давление, так и не идентифицировала заснятого на ней
человека с Генеральным прокурором, Кремль понял, что «выжал» все, что можно, из
этой ситуации, и потерял к этой части обвинения всякий интерес. В этот же день
с такой же формулировкой — «отсутствие состава преступления» был прекращен
эпизод, связанный с получением квартиры. Чуть позднее, 29 сентября, закрыли
эпизоды, связанные с написанием художником А.Шиловым двух портретов (моего и
моей жены), а также строительством дома отдыха работников прокуратуры в
Орловской области.
23 января 2000 года я выступил на
радио «Свобода» с критикой деятельности Путина. Тут же заменили следователя В.
Паршикова, который вел мое дело, но отказывался предъявлять обвинения, так как
не видел для этого никаких оснований.
Дело поручили некоему Василию
Пименову, который какое-то время служил в органах военной прокуратуры
Казахстана, а затем по чьей-то протекции был принят на работу начальником
отдела в Управление по расследованию особо важных дел Генеральной прокуратуры
РФ. Пименов быстро сообразил, чего хочет от него начальство. С такой «мелочью»,
как закон, можно было не считаться.
Расследовать к тому моменту было
уже практически нечего. Оставался лишь эпизод с костюмами — последнее, за что
двумя руками держалась Генпрокуратура. В конце концов, чтобы избежать ненужных
вопросов общественности и показать, что дело против Скуратова имеет какой-то
смысл, только на десятом (!!!) месяце расследования, 31 января 2000 года,
Пименов предъявил мне полностью надуманное и необоснованное обвинение в
злоупотреблении должностными полномочиями, выразившимся в «безвозмездном
приобретении 14 костюмов и других вещей общей стоимостью 39 тысяч 675 долларов
США».
8 февраля тот же Пименов выносит
постановление о применении по отношении ко мне меры пресечения — подписки о
невыезде. Именно в тот момент я получил приглашение из США с просьбой прочесть
ряд публичных лекций и провести встречи с юристами.
И тут же у меня изъяли
загранпаспорт в связи с тем, что я нахожусь под подпиской о невыезде.
Истинная причина этого — желание
не допустить моего выезда за рубеж и таким образом предотвратить встречи с
западными коллегами и политиками на фоне разворачивающейся президентской
кампании в России. Я должен был встретиться, в частности, с Бушем-младшим —
тогда еще одним из кандидатов на пост президента США.
* * *
Оставшийся последним «костюмный
эпизод» держался дольше всего, дело в этой части было прекращено лишь в мае
2001 года. Так самым бесславным образом завершилось для Кремля «дело
Скуратова».
Это было, безусловно, законное и
вынужденное решение. Но, вынося его, руководители Генеральной прокуратуры
России не забыли, тем не менее, мелко мне напакостить. Так, эпизод с костюмами
был прекращен «в связи с недоказанностью обвиняемого в совершении
преступления». На самом же деле собранного прокуратурой материала с лихвой
хватало для принятия решения об отсутствии состава преступления. Хотя бы
потому, что, безусловно, не было самого факта преступления.
Юрий Скуратов, «Кремлевские подряды. Последнее дело
Генпрокурора»
Комментариев нет:
Отправить комментарий