Почему сторонники войны в Украине вдруг заговорили о коллективной ответственности и чем это обернется для простых россиян — в авторской колонке объясняет юрист Владислав Крамер.
Подробно разбирая казус «доброго нациста» Шпеера, который вместо виселицы получил 20 лет тюрьмы и скончался на свободе, будучи уважаемым и богатым человеком, публицист рассказывает — как работает коллективная ответственность, каким образом политики оборачивают ее в свою пользу и на что надеются российские пропагандисты после падения режима.
Не так давно Маргарита Симоньян и Ольга Скабеева заговорили о коллективной ответственности за войну в Украине. Правда, не о той коллективной ответственности, по которой пропагандисты отвечают вместе с Путиным, Генштабом и военнослужащими. А о той коллективной ответственности, в рамках которой после поражения России вместе с ними в Гаагу попадет даже дворник, подметающий кремлевскую брусчатку.
К кому обращены эти слова? К сословию кремлевских дворников, которые должны побросать метлы и рвануть в окопы, чтобы на упреждение защитить себя от Гааги? Ко всем тем, кто хоть как-то связан с органами власти и бюджетом?
Ясно одно: утопающие в деньгах российские пропагандисты вдруг четко поняли, что высокооплачиваемые игры в песочнице закончились. Политические ток-шоу теперь не относятся к актерской работе развлекательного жанра (например, Владимир Соловьев как владелец итальянской недвижимости указывал в качестве свой профессии «артист»). Теперь пропагандисты лично входят в списки будущих трибуналов.
Специальная военная операция больше не является наступательной и приобрела характер обреченного, молчаливого и неотвратимого отката к границам России. Учитывая ход боевых действий и опасные политические брожения внутри России, будущее пропагандистов внезапно перестало быть многовариантным.
Теперь или сюда — в тоталитарное государство, где жить рискованно, или туда — в тюрьму, где жить неприятно.
Все чаще стали вспоминать про нацистских пропагандистов Альфреда Розенберга и Юлиуса Штрейхера, которых повесили вместе с другими начальниками Третьего рейха по итогам Нюрнбергского процесса. Радиоведущий Ганс Фриче был оправдан на большом Нюрнбергском процессе, но впоследствии все-таки был догнан и приговорен к 9 годам в рамках программы денацификации.
Но был на скамье подсудимых в Нюрнберге еще один человек, которому очень повезло, и вместо виселицы он получил 20 лет лишения свободы. Человек, который «проскочил». Его история объясняет, на что надеется человеческая особь в ситуации, в которую угодили российские пропагандисты, олигархи и чиновники.
Архитектор, придворный и просто хороший специалист
Итак, нашим главным героем является Альберт Шпеер, бывший министр вооружений нацистской Германии, получивший прозвище «добрый нацист».
Он не был пропагандистом, не возглавлял карательных органов, не входил в число старых соратников Гитлера, не участвовал в «пивном путче», не дрался с коммунистами на улицах, как это делали нацисты в свои ранние годы.
Шпеер был архитектором, который создавал грандиозные строительные проекты, удовлетворяя комплекс гигантомании Гитлера. Он реконструировал рейхсканцелярию, здание министерства пропаганды, штаб-квартиру НСДАП. А также спроектировал Зал народа, идея которого заключалась в том, что впечатлять должно не только само сооружение, но и руины, которые останутся через тысячи лет.
В отличие от Геринга, Гиммлера, Геббельса и других старых соратников Шпеер попал в круг личных «придворных» Гитлера. Такие придворные допускались к неофициальным чаепитиям, вечеринкам и прочим подобным посиделкам (как правило, в резиденции Гитлера в Берхтесгадене).
Позже, защищаясь на процессе, Альберт Шпеер настаивал на том, что в системе управления Третьего рейха он был всего лишь технократом, которому доверили задачу наладить работу военной промышленности в критической ситуации, зная о его технических и организационных способностях.
Впоследствии, будучи заключенным в тюрьме Шпандау, он начнет делать заметки о том, чем жил высокопоставленный чиновник в тоталитарной Германии. После его освобождения эти заметки легли в основу книги «Третий рейх изнутри», где вновь и более развернуто изложены его показания, данные во время Нюрнбергского трибунала.
Например, Шпеер рассказывает, как саботировал план «Нерон». В конце войны Гитлер передал приказ о реализации этого плана Шпееру в ответ на предложения по сохранению немецкой промышленности от разрушения наступающими армиями. Этот приказ Гитлера, напротив, предписывал всем гауляйтерам уничтожать объекты промышленности, которыми могли бы воспользоваться союзные войска (тактика «выжженной земли»). В итоге Германия должна была вернуться к состоянию аграрного общества.
И в Нюрнберге, и в своей книге Шпеер описывал, как, намереваясь положить конец войне, пытался отравить Гитлера газовым веществом через вентиляционную шахту бункера, где Гитлер прятался от авиаударов.
Для этого он попросил одного из своих подчиненных Дитера Шталя, которого преследовало гестапо, достать такой газ. Шталь предложил использовать табун — газ, содержащийся в боеприпасах и срабатывающий после взрыва. Шпеер решил, что необходимость устроить взрыв усложняет задачу. И тогда Шталь обещал достать один из «традиционных» газов. Однако из-за задержки этот план был разрушен. Вместо вентиляционной решетки на бункер была установлена высокая труба, а на крышах бункерного комплекса расставлены эсэсовцы и мощные прожектора.
Отвергая обвинение в том, что на его военных предприятиях использовали труд заключенных, Шпеер утверждал, что вызволял большое количество узников концлагерей, где смертность была выше, а условия труда тяжелее.
Шпеер настаивал на том, что в силу занимаемой должности ему ничего не было известно о Холокосте. В частности, ничего не знал о лагере Освенцим. Когда в зале заседаний начали демонстрировать видеосъемку истощенных узников, сделанные в освобожденном концлагере, Шпеер выглядел шокированным, а на глазах стояли слезы. Судьи Нюрнбергского трибунала не обнаружили доказательств того, что Шпеер был осведомлен о существовании «лагерей смерти», где, в отличие от лагерей для интернирования, целенаправленно уничтожали заключенных.
В своих книгах, изданных после освобождения, Шпеер много рефлексирует о том, мог и должен ли был высокопоставленный чиновник рейха знать о том, что его государство массово убивает людей.
Также трибунал не установил того факта, что Шпеер присутствовал в зале конференции в Познани в 1943 году, где Гиммлер объявил об уничтожении всех евреев в рамках «окончательного решения еврейского вопроса».
На процессе Альберт Шпеер одним из немногих признал вину. В частности, за преступный, несмотря ни на что, характер своей деятельности по использованию труда заключенных из концлагерей на военных предприятиях. На процессе были и другие подсудимые, которые признали вину. Это Ганс Франк (генерал-губернатор и организатор террора в Польше) и Артур Зейсс-Инкварт (рейхскомиссар Австрии, позже — Нидерландов).
Но Шпеер был единственным, кто заявил не просто о преступности индивидуальных действий, но и о «коллективной ответственности».
Он признал себя виновным в Холокосте наряду с остальными ввиду своей преступной неосведомленности. Общий смысл этой ответственности Шпеер сводил к тому, что каждый высокопоставленный немец мог предпринять усилия, чтобы узнать о существовании «лагерей смерти», о политике геноцида, и принять меры, чтобы это остановить.
По воспоминаниям Шпеера, идея коллективной ответственности вызвала недовольство среди других подсудимых, которые считали, что она портит им линию защиты.
По результатам Нюрнбергского процесса Альберта Шпеера приговорили к 20 годам заключения за использование труда узников концлагерей на предприятиях министерства вооружений. Судьи не сочли, что это было вынужденной мерой в условиях крайней необходимости (то есть обстоятельства, исключающего ответственность). Желание Шпеера перевести заключенных из концлагерей на более щадящий режим военных предприятий не было признано смягчающим обстоятельством. Впрочем, инициативное покаяние и признание вины «наперед» демонстрировали готовность подсудимого к наказанию и освободили судей от лишних терзаний. Это была своего рода негласная сделка.
Шпеер отбывал срок в тюрьме, организованной в замке Шпандау, вместе с другими приговоренными. Здесь он и сделал наброски своих будущих книг «Третий рейх изнутри» и «Шпандау: тайный дневник», которые разошлись большими тиражами после его освобождения.
На свободе
Публикация книг и продажа семейной недвижимости принесли Альберту Шпееру достаточно средств для безбедной жизни после тюрьмы. Образ «доброго нациста», сохранившего человеческий облик в тоталитарной живодерне, запал в душу многим читателям.
В 1971 году вдова бельгийского партизана Элен Жанти-Равен (она же Нинетт) даже начала переписку со Шпеером. Нинетт направила ему свою книгу о тяготах, пережитых во время оккупации. Под впечатлением от прочтенного Шпеер ответил: «Не может быть никаких сомнений. Я был против, когда 6 октября 1943 года Гиммлер объявил о том, что будут убиты все евреи». И это противоречило версии Шпеера о том, что он отсутствовал в зале конференции в Познани, когда было объявлено о начале Холокоста. Увы, письмо было обнаружено лишь после смерти «доброго нациста».
Тогда же — после его смерти — была обнародована записка Шпеера к Гиммлеру по результатам осмотра перестроенного лагеря смерти Освенцим: «Меня радует, что осмотр концентрационных лагерей дал в итоге положительную картину». Архитектор участвовал в постройке крематориев и бараков.
Кроме того, Шпеер приложил руку к выселению 75 000 берлинских евреев из 24 000 квартир в концлагеря. Дело в том, что для строительства ранее упомянутого монументального Зала народов это жилье необходимо было снести. И хотя для возведения самого сооружения в итоге не хватило ресурсов, евреи были выселены. Естественно, не в другие квартиры, а в лагерные бараки.
Денежное состояние освобожденного из тюрьмы Шпеера складывалось не только из выручки от продажи книг и семейной недвижимости, но и от реализации коллекции предметов живописи, собранной во время войны, включая рисунки самого Гитлера.
Выжив, создав себе новое прошлое и оставшись богатым человеком, Шпеер скончался в 1981 году в возрасте 75 лет от инсульта (по спорной версии, верхом на молодой любовнице в лондонском отеле).
Круги ответственности
История Альберта Шпеера подтверждает формулу: порядочные люди говорят о коллективной ответственности после развязывания войны, а преступники — после поражения. А если проще, гопник дает заднюю, только получив отпор.
Еще в начале войны с Украиной ее противники в России говорили: из-за съехавшего руководства нас всех ждет коллективная ответственность, мы стыдимся своего паспорта. Пропаганда отвечала: «Если кто-то так говорит, значит он не русский, и к нему нет никаких претензий. Он не с нами».
Сегодня же, когда цели СВО (в их последней редакции) под большим вопросом, пропаганда тоже заговорила о коллективной ответственности, чтобы размазать ее ровным слоем по всем россиянам.
Эмоции — неотъемлемая часть войны. Но что реально ждет россиян разных мастей в случае поражения и трансформации политического режима?
Здесь вновь можно обратиться к опыту послевоенной денацификации в Германии. В реальности машина правосудия не смогла даже люстрировать всех, кто считался частью нацистского режима. Оказалось, что запрет на профессию для всех полицейских, судей, военных и чиновников невозможен, потому что в стране не останется кадров для управления. Поэтому вчерашние винтики системы прошли через идеологическую перепрошивку и снова встали на свои места.
Вчерашние офицеры вермахта теперь служили в войсках ФРГ. Вчерашние госслужащие продолжили свою работу в новом госаппарате. Вчерашние следователи продолжили расследовать ординарные преступления, которые никуда не делись с уходом нацистов.
Наступила ли коллективная ответственность для простых немецких граждан, которые вовремя не свергли нацистскую клику или просто поддерживали ее? Да, она пришла к ним в виде экономической разрухи, следы которой до сих пор остаются на городских пейзажах Германии. Потенциал немецкой экономики был ослаблен репарациями и разорительными расходами на войну. Поколения лишились возможности прожить более богатую и счастливую жизнь. Вместо завоевания «жизненного пространства» немцы вынуждены были вкалывать, чтобы вернуться хотя бы в исходную точку.
Однако как юридический инструмент коллективная ответственность просто не работает. Невозможно возбудить уголовные дела на десятки миллионов людей, а тем более расследовать их и применить соразмерное наказание. Отдельные нацистские преступники получили свои приговоры на трибуналах либо были настигнуты Моссадом и Центром Симона Розенталя, в том числе в их глубокой старости уже в XXI веке.
Сегодня на смену Моссаду, видимо, придет СБУ Украины. Преимуществом последней является информационная эпоха, когда задокументированными остаются не только военные преступления, но и все акты поддержки войны со стороны звезд, бизнесменов, пропагандистов, блогеров и пользователей сети.
Круг юридически привлекаемых лиц становится шире, а процедура сбора доказательств — проще. Но это все еще не коллективная ответственность. Это ответственность конкретных лиц, и пределы это ответственности поддаются более или менее четкой оценке.
Догнать каждого, кто «допустил» к власти фашистов в своей стране и наказать за недостаточно активное сопротивление, — это соблазнительная идея. В особенности для тех, кого убивают ракеты, летящие с территории этой страны. Если угодно, можно допустить, что это хорошая идея. Но важно проводить в сознании границу между понятием вины и ответственности.
Вина — это умысел на участие в преступлении. Она, безусловно, может быть коллективной.
Ответственность — это реально настигнувшее участников преступления возмездие. Но количество привлеченных к ней лиц определяется производительностью машины правосудия.
Санкции бьют по большим площадям, юридическая ответственность — точечный инструмент. Миллионы граждан страны-агрессора могут на весь мир прослыть упырями, но не понести ответственности.
Коллективной юридической ответственности не существует. Важно концентрироваться на том, что поможет привлечь к юридический ответственности максимальное количество виновных лиц по степени их вовлеченности в российскую агрессию. Перейти от проклятий к фиксированию и сбору доказательств, по какую сторону границы вы бы ни находились. Перейти от призывов к разработке процедур.
Трибуналы — вещь, к которой нужно готовиться. В противном случае в качестве судей вы получите бесхребетных евробюрократов, которые будут вершить суд так же, как на протяжении года войны решали вопрос о поставке вооружений Украине.
Они разомлеют от самобичевания сегодняшних пропагандистов, министров и депутатов, которые «были обмануты и ничего не знали, хотя должны были знать, прояви они хоть немного рвения». Они увидят в них себя, потому что и сами являются конформистами, которые детерминированы исключительно происходящим вокруг.
Они выпустят на свободу всех Альбертов Шпееров, которые достаточно тщательно проработают легенду своего покаяния и прольют достаточно слез, глядя на кинохроники с трупами и покалеченными. Вы должны быть готовы запереть дверь, когда они начнут пятиться к выходу.
Источник: https://discours.io
Комментариев нет:
Отправить комментарий