Дело вора - «мокрушника» / "Глухари" из спецхранилища

Рассказывает прокурор-криминалист  областной прокуратуры, советник   юстиции П. Михайлов: В числе прекращенных дел об умышленных убийст­вах было дело об убийстве   старика Сахарного. Дело это в прошлом мною дважды изучалось, и каждый раз, не соглашаясь с его прекращением, я добивался отмены постановления следователя о пре­кращении дела. Как прокурор-криминалист, я давал по делу указания, но все же убийство Сахарного продол­жало оставаться нераскрытым.

Беспомощность следователей, ранее расследовавших это дело, меня удивляла. В деле имелись многочисленные данные для раскрытия преступления. Неплохо была проведена милицией и оперативная работа по розыску убий­цы Сахарного, но следователи не использовали опера­тивных данных, не позаботились их проверить, подкре­пить их другими доказательствами.

В общем, за фор­мальным расследованием этого дела последовало его прекращение «за истечением срока ведения следствия». Я решил еще раз добиться возобновления расследо­вания этого дела и принять его к своему производству.

Что представляло собой это дело? Какие были добыты по делу доказательства преступления и в чем заключа­лись ошибки моих предшественников?

23 мая в квартиру Сахарного в его отсутствие проник неизвестный преступник. Сорвав замок с двери, он начал укладывать вещи хозяина квар­тиры в плетеную корзинку. В этот момент неожиданно появился хозяин квартиры  Сахарный. Неизвест­ный схватил стоявший на печке электрический утюг и нанес старику несколько ударов по голове. Удары оказались смертельными. Не приходя в сознание, Сахар­ный скончался. После этого грабитель удалился из квар­тиры, забрав с собой самое ценное имущество Сахарного и его родственников.

Расследуя это дело, милиция и следователи допусти­ли  серьезные ошибки - при осмотре места происшествия, произведенном в отсутствие следователя, работники милиции обнаружили предметы, имеющие для дела существенное значение: окровавленный утюг, кото­рым наносились удары, железный ломик (фомка), при помощи которого взламывался замок в квартире, кепка, оброненная преступником, простыня с широкой полосой синего цвета, брошенная преступником после убийства в общественную уборную и опознанная родственниками Сахарного как принадлежавшая по­следнему.

Эти предметы не были ни осмотрены, ни приобщены к делу в качестве вещественных доказательств. В связи с убийством Сахарного милицией была задер­жана группа лиц без определенных занятий, в том числе Овчаров, Кузьмин, Шестопалова и Стрельникова.

Находясь под стражей в тюрьме, Овчаров рассказал своим сокамерникам о совершенном в г. Ейске убийстве какого-то старика. Существенным в этом рассказе были некоторые подробности убийства: «Схватил утюг и начал бить по голове старика, а потом  унес барахло».

 Ни милиция, ни следователь не придали значения по­казаниям свидетелей Иванова и Бредихина, слышавших этот рассказ Овчарова. Иванов и Бредихин были осуждены за совершенные ими преступления и направлены для отбывания наказа­ния в лагерь.

Стрельникова рассказала некоторые подробности об обстоятельствах уничтожения окровавленных вещей, уне­сенных преступниками из квартиры Сахарного. Но эти показания остались непроверенными. Шестопалова показала, что убийство старика в Ей­ске совершил Овчаров и что в ее присутствии продава­лись вещи, похищенные Овчаровым в квартире убитого.

Шестопалова допрашивалась несколько раз. При по­следнем допросе ей было предложено собственноручно изложить свои показания, и она написала в протоколе допроса: «Все мои прежние показания не соответствуют действительности. Давала я эти показания из-за личных счетов. Ничего об убийстве Сахарного я не знаю, и в дальнейшем никаких показаний давать не буду». О каких личных счетах говорит Шестопалова, следо­ватель не пытался узнать.

Не задумался следователь и над другим вопросом, откуда Шестопаловой известны сообщенные ею подробности убийства Сахарного и характерные приметы вещей, взятых в его квартире после убийства. Отказ Шестопаловой от прежних показаний решил к исход дела. Следователь прекратил дело об убийстве Сахарного, указав в постановлении, что доказательства совершения этого убийства Овчаровым отсутствуют, по­скольку Шестопалова изменила ранее данные ею показания.

Приняв это дело к своему производству через два года после убийства Сахарного, я навел справки о судьбе лиц, фигурировавших в деле. Оказалось, что Овчаров осужден за кражи и покушение на убийство на 10 лет лишения свободы, Иванов — вор-рецидивист, осужден за разбойное нападение на 20 лет, Бредихин — за разбой на 10 лет, Шестопалова за квалифициро­ванные кражи осуждена на 6 лет. Все эти лица в момент возобновления следствия отбывали наказание в различных лагерях.

 Стрельникова была осуждена к одному году лишения свободы за подделку документа, отбыла наказание и уехала в один из городов на севере. Вещественные доказательства по делу не сохрани­лись. Орудия преступления — утюг и железный ломик — были после прекращения дела сданы в утиль. Прочие предметы, обнаруженные при осмотре места происшест­вия, исчезли.

Мне удалось установить места отбывания наказания интересующими меня лицами, после чего было дано ука­зание об этапировании Овчарова, Бредихина, Иванова и Шестопаловой для проведения следственных действий.

Как-то в мой служебный кабинет зашла незнакомая женщина, ведя за руку двухлетнюю девочку.

 — Товарищ прокурор,— сказала она,— мне сказали в  милиции, что у вас дело Иванова Павла. Не можете  ли  вы  сказать мне, где он в настоящее время на­ходится?

 — А зачем вам Иванов?

 — Я его жена, а это его дочь.

 — А как ваша фамилия?

 — Стрельникова.

 Я был поражен. Все время я размышлял над тем, где и как мне найти Стрельникову, и вот она сама пришла ко мне. Сказав ей, что Павел Иванов по моему указанию этапируется в сюда, в тюрьму, я обещал ей свидание.

Мы разговорились. Стрельникова рассказала, что она рассталась с Ивановым, будучи от него бе­ременной, отбыла один год лишения свободы за подлог, после чего ездит с дочерью из города в город, не имея постоянных занятий. На вопрос, что она знает об убийстве старика Сахар­ного, Стрельникова рассказала такие обстоятельства, которые укрепили мои подозрения в том, что это убий­ство совершено Овчаровым.

Нужно было принять меры к сохранению этого важно­го свидетеля по делу. Дочь Стрельниковой была поме­щена в детский дом  Ейска, а сама Стрельникова устро­илась в этом же городе на работу.

К 27 октября  прибыли все необходимые мне лица - Овчаров, Бредихин, Иванов и Шестопалова. Не приступая по тактическим соображениям к до­просу этих лиц, я дал указание этапировать их в Ейск и предписал содержать их в отдельных камерах. Сам я вы­ехал туда же.

Приступая к расследованию этого дела, я задумался над вопросом, с кого же из арестованных мне начать до­прос. Все они были осуждены на длительные сроки, вдо­бавок — за однородные преступления. Все они находи­лись под влиянием тюремных традиций — не выдавать один другого.

Я решил начать с допроса Шестопаловой. Моей зада­чей являлось добиться от Шестопаловой правдивых пока­заний. К моему удивлению, Шестопалова после непродол­жительного разговора стала откровенно рассказывать подробности убийства старика Сахарного, вернувшись, таким образом, к своим первоначальным показаниям. Однако, когда я попытался записать эти показания в протокол, Шестопалова резко воспротивилась моей по­пытке, заявив, что никаких протоколов она подписывать не будет.

На следующий день я возобновил свою попытку за­писать показания Шестопаловой, но снова неудачно. Мне сообщили, что Шестопалова отказывается выйти из камеры. Она сняла с себя верхнюю одежду, беспре­рывно курит, ругается и не желает ни с кем разго­варивать. Вот тут-то я и очутился перед трудно разрешимым казусом: что делать со «свидетелем», отказывающимся выйти   из  камеры   на   допрос.   Мне  было   ясно   одно: принудительно вывести Шестопалову из камеры нельзя. Оставалось набраться терпения и ждать. В условиях местной тюрьмы нельзя было избежать переговоров арестованных, содержащихся в соседних ка­мерах. Я решил использовать этот недостаток в интересах дела.

Администрация тюрьмы передала мне перехваченное письмо, адресованное Овчаровым Шестопаловой, в ко­тором давались указания, как должен поступить «чест­ный вор» на допросе у следователя.

На третий день в поведении Шестопаловой начало замечаться некоторое колебание. Она попросила оказать ей медицинскую помощь, и была отправлена в поликли­нику. Эта отправка мною была использована для орга­низации как бы нечаянной встречи Шестопаловой и Стрельниковой.

На обратном пути Шестопалова «случайно» столкну­лась со Стрельниковой в коридоре поликлиники. Она уз­нала Стрельникову, назвала ее по имени. Встреча со Стрельниковой являлась для Шестопаловой полной не­ожиданностью. Она, как потом рассказывала, не могла понять, откуда мы достали Стрельникову.

Шестопалова попросилась ко мне на допрос и за­явила: «Третий раз меня, товарищ прокурор, привозят из лагерей в тюрьму. Надоели мне эти поездки. Из-за ка­кого-то мерзавца я сама мучаюсь. Выдавать вора я не имею права, так как я сама воровка. Но этот вор пре­вратился в убийцу и перестал быть честным вором. Пи­шите, все расскажу».

Я подробно допросил Шестопалову, которая откровен­но рассказала обстоятельства, связанные с убийством Сахарного. Она указала при этом, что убийство совер­шил Овчаров.  После убийства она помогала Овчарову выносить за город вещи, взятые у Сахарного. На рубахе Овчарова были пятна крови, которые он прикрыл ту­журкой, взятой при ограблении квартиры. Овчаров рас­сказал ей подробности убийства Сахарного. Я тут же допросил Шестопалову на очной ставке с Овчаровым, и Шестопалова подтвердила свои по­казания. Дальше пошло гораздо легче. Бредихин и Иванов на очной ставке с Овчаровым показали, что, находясь с ним вместе в одной камере, они слышали рассказ Овчарова  о подробностях совершенного им в  Ейске убийства ста­рика.

Стрельникова опознала Овчарова и рассказала, как была уничтожена часть вещей Сахарного. Допрошенные родственники Сахарного указали при­меты вещей, похищенных после убийства. Эти приметы соответствовали приметам, указанным Шестопаловой. На седьмой день следствия под тяжестью улик Овча­ров сознался в убийстве Сахарного. На суде Овчаров подтвердил свое признание и был осужден.