ЧИНОВНИК. Елена Миколайчук: “В конце концов, мы уже достаточно поумнели, чтобы не ждать своих собственных ошибок, а учиться в том числе на чужих…”

Председатель Государственной инспекции ядерного регулирования Украины Елена Миколайчук. Наш сегодняшний разговор с Еленой Анатольевной — об оценке последствий аварии на “Фукусиме” профессионалами, о  выводах, в частности СНБОУ, об опасностях и перспективах атомной энергетики, в том числе и в Украине.

— Елена Анатольевна, японцы подняли величину оценки аварии на “Фукусиме” с четвертого уровня шкалы ИНЕС до максимально возможного — седьмого. Что это означает, в том числе для Украины?

— Что их предыдущая оценка аварии была избыточно оптимистичной. Собственно, об этом уже говорили французский ядерный регулятор, американский, я тоже комментировала. Старалась радикальных выводов не делать, но уже достаточно скоро стало понятно, что можно говорить о шестом уровне.

Для нас всех в первые дни стало очевидно, что мы уже говорим минимум о пятом уровне, просматривались все четкие качественные критерии. А после пятого и до седьмого уровня критерии больше количественные, но они немногочисленные. Далее уже вопрос в том, какой выброс и какова зона поражения. Седьмой уровень уже можно обсуждать: значительный выброс, происходит сброс огромных объемов радионуклидов в океан. Это уже сравнимо с аварией на Чернобыльской АЭС и, конечно, это уже гораздо превышает все другие инциденты на АЭС. Но пересматривать оценку должен национальный орган, в частности национальный ядерный регулятор Японии. Вот они и пересмотрели.

Справка. Шкала ИНЕС

Международная шкала ядерных и радиологических событий (ИНЕС) разработана в 1990 году группой экспертов, созданной МАГАТЭ и Агентством по ядерной энергии ОЭСР в качестве инструмента информирования о значимости событий с точки зрения безопасности. При построении шкалы выбран принцип, заключающийся в том, что тяжесть события возрастает примерно на порядок величины с каждым уровнем шкалы (т.е. логарифмически). Авария на Чернобыльской АЭС 1986 года оценивается на уровне 7 по шкале ИНЕС…

Сфера применения шкалы ИНЕС

Шкала ИНЕС может применяться к любому событию, связанному с транспортировкой (перевозкой), хранением и использованием радиоактивного материала и источников излучения. Она применяется независимо от того, происходит данное событие на установке или за ее пределами. Она охватывает утрату или хищение радиоактивных источников или упаковок и обнаружение бесхозных источников, таких как источники, по недосмотру ставшие предметом торговли металлоломом. Шкала может также применяться к событиям, включающим непланируемое облучение отдельных лиц при осуществлении других видов практической деятельности (например при обработке минералов).

Данная шкала предназначена для использования исключительно в гражданских (невоенных) целях применительно только к аспектам безопасности событий. Она не предназначена для классификационной оценки событий, связанных с физической безопасностью, или злоумышленных действий, целью которых является преднамеренное облучение людей.

— Что же все-таки взорвалось в “Фукусиме”?

— Поврежденные топливные сборки выделяют тепло. Тепловыделение спадает сначала быстро, потом выходит на своеобразное плато, когда остаточное энерговыделение падает очень и очень долго. Грубо говоря, в первые дни это был гигантский кипятильник на десятки тысяч киловатт, сейчас его мощность упала до нескольких тысяч киловатт. И будет оставаться такой еще долго. И все это на площадке размером с однокомнатную квартиру. Все это нужно охлаждать, с чем японцы, к сожалению, сразу не справились. А дальше чистая физика — пар и цирконий. Цирконий в оболочках топливных кассет — это отличный материал. Но у него есть один минус: при температуре выше 870 градусов при наличии воды и горячего циркония происходит реакция с образованием водорода. Серию взрывов которого мы и наблюдали.

— После Чернобыльской аварии в атомной энергетике более полутора десятка лет наблюдался постчернобыльский синдром. Потом начался острожный “ядерный ренессанс”. Не считаете ли вы, что авария в Японии спровоцировала “фукусимский” синдром?

— Очевидные последствия для атомной энергетики в любой стране мира — к ней снова начнут относиться более критично. Вот сейчас и мы, и европейцы будем проводить стресс-тесты. Название не совсем корректное, потому что, если перевести на понятный язык, будет выполняться проверка на прочность. Конечно же, эта проверка не предполагает проведения какого-либо реального эксперимента. Заниматься на действующих блоках подобными экспериментами запрещено. Все будет проходить только путем очень серьезных перерасчетов. Для этого существуют необходимые программы и методики, по которым все блоки еще раз просчитываются на безопасность. Сейчас по определенным параметрам будут сделаны перерасчеты исходя из избыточных представлений о возможных внешних воздействиях.

— Цунами нам вряд ли угрожает, кроме, может быть, Запорожья. Но вот землетрясения в Украине тоже бывают…

— Еще до этого года вопросы сейсмики рассматривались очень жестко… До 2007 года сейсмоустойчивость для основного оборудования (для собственно реакторной установки всегда были очень жесткие критерии) рассчитывали исходя из исторически максимальных землетрясений на площадке с небольшим запасом. То есть в случае, например, Ривненской АЭС это означало устойчивость к толчку с ускорением полметра в секунду (0,05 G), это соответствует землетрясению в пять баллов. Но в 2007-м в Японии произошло землетрясение с эпицентром буквально в десятке километров от АЭС “Кашивазаки-Карива”. После чего в нормативы МАГАТЭ были внесены изменения. В частности, для любой площадки, где даже исторически землетрясений не было, нужно заложить устойчивость к толчку 0,1 G, то есть к семибалльному землетрясению.

Для подтверждения сейсмостойкости проводится так называемая квалификация оборудования: путем расчетов и реальных испытаний образцов оборудования проверяется его способность выполнять функции безопасности в условиях землетрясения, и по результатам такой квалификации уже видно, что и где нужно усилить, заменить, раскрепить. Сейсмическая квалификация — обязательное условие для блоков, где рассматривается вопрос продления срока службы. Для 1-го и 2-го блоков Ривненской АЭС сейсмическая квалификация в соответствии с ужесточенными требованиями МАГАТЭ начата в прошлом году и будет завершена в течение двух лет — это одно из условий лицензии.

— А основной генератор наших землетрясений — румынская зона Вранча — точно подождет?

— Относительно зоны Вранча каждый ученый называет свой вариант ее радиуса. Но ни в одном из этих вариантов ни Ривненская, ни Хмельницкая площадка под серьезное влияние не попадают. Обе эти АЭС более чем четырехбалльным землетрясением не затрагиваются. Когда проводили квалификацию блоков на Ривненской АЭС с продленным сроком эксплуатации, то оборудование привели в соответствие с условиями пяти баллов. Было определено оборудование, которое не соответствовало, и его нужно было заменить. Сейчас определяем, что придется сделать по условиям семибалльной стойкости.

— Вы продлили ресурс двух блоков на Ривненской АЭС еще до японских событий. Что бы вы изменили в них после “Фукусимы”?

— В отношении продления срока службы Госинспекция ядерного регулирования сформулировала свои требования. Они открыты и представлены на нашем сайте с 2007 года. Выполнение комплексных мероприятий по безопасности в Украине имеет богатую предысторию. После Чернобыльской аварии, в сентябре 1991 года, когда существование СССР уже было под вопросом, его правительство обратилось к МАГАТЭ с просьбой провести комплексную оценку безопасности блоков советской конструкции. И с 1992-го по 1996 год к этим исследованиям было привлечено огромное количество экспертов из разных стран. Они и определили так называемые дефициты безопасности, для каждого из которых также описывались мероприятия, выполнение которых этот “дефицит” устраняло либо нивелировало его воздействие на общий уровень безопасности блока.

Эти “дефициты” были ранжированы по категориям. И если устранение “дефицита категории 1” было желательным, то наличие “дефицита категории 4” требовало немедленных мер, а при невозможности их осуществления — остановки и закрытия блока. Такие “дефициты” имелись у энергоблоков типа РБМК. К слову, Украина и Литва такие реакторы закрыли, а россияне (после модернизации) — оставили и даже продлевают ресурс их эксплуатации. В отношении блоков типа ВВЭР в четвертой категории ничего не было.

Все рекомендованные для устранения дефицитов безопасности мероприятия были включены в соответствующие программы повышения безопасности, которые были дополнены и другими мероприятиями, необходимость которых была осознана либо в процессе эксплуатации, либо в результате анализа безопасности. И выполнение таких программ стало условием принятия положительного решения о продлении срока службы. В случае первых двух энергоблоков Ривненской АЭС они были выполнены, за исключением корректив в связи с пересмотром стандартов МАГАТЭ и результатами комплексной переоценки безопасности. Эти дополнительные мероприятия мы уже включили как условия лицензии на продление с конкретными сроками.

Сейчас — с учетом событий на “Фукусиме” — необходимо проанализировать, насколько наши энергоблоки смогут выстоять в таких же условиях. Для этого будут проведены так называемые стресс-тесты, о которых мы уже упоминали. Это инициатива Евросоюза, в которой будем участвовать и мы. В итоге должны быть более консервативно просчитаны сценарии с учетом более жестких воздействий, наложения группы негативных факторов (это то, что сейчас произошло в Японии), ситуации, когда полностью прекращается внешнее энергообеспечение. На это у эксплуатирующей организации уйдет примерно полгода. А потом регуляторам потребуется где-то три месяца, чтобы перепроверить все эти расчеты. Но, я думаю, что девяти месяцев у нас не будет. Поскольку правительства задумываются над проблемой безопасности АЭС, то надо дать ответ самим себе, обществу как можно быстрее.

То, что мы имеем уже сегодня, — это сводная программа, выполнение которой должно поднять уровень безопасности действующих блоков до высокого стандарта второго поколения энергоблоков. А уже третье поколение энергоблоков — те, что строятся сегодня во многих странах, — предполагает наличие комплекса развитых дублирующих систем безопасности, в том числе пассивных, таких как система пассивного отвода тепла, двойная оболочка, ловушка для расплава активной зоны. На действующем блоке второго поколения такие конструктивные системы уже не встроишь. Но для действующих блоков многие вещи все же можно сделать.

— То есть стандарт второго поколения достаточно высокий?

— Да, проекты второго поколения реализованы без ловушки для расплава и двойной оболочки, но с помощью внедрения Концепции повышения безопасности до 2010 года и далее — Сводной программы с 2011 года этот стандарт соответствует современным требованиям МАГАТЭ. Несмотря на это, была поставлена задача — оперативно посмотреть, чем можно еще дополнить сводную программу с учетом ситуации на “Фукусиме”. Некоторые довольно очевидные моменты в эту программу уже оперативно включены.

Вторая задача — посмотреть на сводную программу с точки зрения приоритетов, расставленных “Фукусимой”. А именно: заново пересмотреть порядок внедрения запланированных мероприятий. И третья задача — мы проведем стресс-тесты и, возможно, определим дополнительные мероприятия, которые необходимо внести в сводную программу.

Надо сказать, что Украина находится в лучшем положении, чем многие европейские страны. По одной простой причине: после Чернобыльской аварии внимание всего мира к странам, эксплуатирующим реакторы советского дизайна, было огромным. И это огромное внимание и давление дали свой плюс. Мы в Украине внедрили очень много новшеств и уже многое усовершенствовали, что сделано не на всех АЭС других стран. Скорее всего, на той же “Фукусиме” за годы ее работы (блок №1 пущен в 1971 году) тоже можно было что-то сделать. Ну, уж, по крайней мере, обеспечить станцию резервными дизель-генераторами.

Думаю, что если бы к блокам японских АЭС было такое же отношение, как к украинским, то повышение стандартов безопасности и там было бы более существенным, чем есть на сегодняшний день. К сожалению, во многом картина пока не ясна, так как на некоторые технические вопросы мы не смогли получить внятных ответов.

— Сегодня основное внимание мирового сообщества перенесено с Украины, с Чернобыля на “Фукусиму”. Украинские специалисты привыкли к строгому международному контролю…

— В Конвенции о ядерной безопасности статья 6 касается принятия решений в отношении действующих установок, в частности повышения безопасности. Если невозможно повысить безопасность, то блок или всю АЭС следует закрыть.

Я считаю, что Украина выполнила условия этой статьи международного соглашения. Чернобыльскую АЭС мы закрыли, поскольку там невозможно было повысить уровень безопасности до требуемого. А что касается действующих реакторов ВВЭР, то мы это делаем постоянно и жестко.

— На прошлой неделе вы были докладчиком от имени украинского регулятора на совещании в Вене. О чем вы говорили? И какие замечания получила Украина?

— В этом году прошло пятое совещание по безопасности, а первое провели еще в 1999 году. Раз в три года Украина отчитывается в кругу иностранных коллег. И если три года назад к нам было 135 вопросов и много желающих послушать, как у нас обстоят дела, то в этом году нам задали только 101 вопрос, предварительно. Это было еще до “Фукусимы”. То есть с нами уже все ясно. Наверное, все увидели, что мы у себя внутри серьезно работаем в направлении повышения безопасности.

Когда в 2005 году я проводила первую выездную коллегию в Кузнецовске, то сказала, что если ничего не делать, то блоки придется останавливать… В 2007 году после принятия на коллегии решения по минимальным критериям стартовала серьезная работа, и к концу 2010 года (если отбросить перерасчет по 0,1 G) блоки отвечали требованиям безопасности. Если не считать финнов, всем остальным есть чему у нас поучиться. Армяне приезжали к нам, смотрели все, задавали вопросы, поскольку тоже стремятся приблизиться к нашему уровню безопасности. Ведь когда идет разговор об эксплуатации Армянской АЭС, то им нужен запас времени, пока построят более современный блок.

Я выступала, задавали вопросы. И председательствующий сказал, что в своем докладе я упредила многие вопросы. Мы откровенно обо всем рассказываем, показываем детали. Прозрачность в вопросах ядерного регулирования у нас — максимальная.

— Расскажите подробней о заседании СНБОУ. Тем более что оно проходило после вашего доклада от имени ядерного регулятора Украины на конференции в Вене.

— Понятно, что заседание СНБО было инициировано трагедией на “Фукусиме”. Хотя это было не уникальное заседание, и три года назад, в феврале 2008-го, уже проходило заседание на тему ядерной безопасности. О чем шла речь? Я была основным докладчиком и абсолютно честно и откровенно доложила о том, чего мы добились. Рассказала о том, как мы проанализировали события на “Фукусиме”. Как мы определили для себя больные места, как мы действуем и намерены работать дальше. Проинформировала, как мы работаем по тем же стресс-тестам. Да, мы сделали максимальный рывок по повышению уровня безопасности первых двух блоков Ривненской АЭС, где все необходимые мероприятия уже выполнены. Но по другим блокам АЭС Украины есть отставание.

Меня беспокоит первый блок Южно-Украинской АЭС, где многие серьезные мероприятия до сих пор не проведены. И я честно и откровенно сказала, что если сейсмическая квалификация и соответствующая сейсмическая переоценка не будут сделаны, то ни у кого не поднимется рука продлить срок службы. А времени очень мало. И хотя в чем-то я, возможно, и была излишне радикальна, но поддержку членов СНБОУ я почувствовала. Решение скоро будет опубликовано — мне кажется, оно будет взвешенным и учитывающим весь спектр вопросов.

В конце концов, мы уже достаточно поумнели, чтобы не ждать своих собственных ошибок, а учиться в том числе на других… То, что произошло на “Фукусиме”, должно послужить уроком. Как когда-то авария на Чернобыльской АЭС стала уроком для тех, кто эксплуатирует советские реакторы. Хотя и те, у кого реакторы другого типа, тоже могли многое почерпнуть. Давайте не будем ссылаться на то, что все оставшиеся у нас реакторы другого типа, в отличие от “Фукусима-1”. Оценим все и сделаем для себя выводы.

Впрочем, сами того не подозревая, мы, реально повышая безопасность 1-го и 2-го энергоблоков Ривненской АЭС, задолго до аварии на АЭС в Японии нашли практические ответы на некоторые вызовы “Фукусимы”. Например, нами было предусмотрено 60 мероприятий на каждом из этих блоков. И, повторюсь, задолго до аварии на “Фукусиме”. Одно из них — дополнительная система подачи аварийной питательной воды в ПГ. То есть отдельно построенное здание, в котором расположены дополнительные гидроемкости запаса дистиллята, от которых проведены линии подачи воды, причем со своими автономными дизель-генераторами и насосами. И даже если на 1-м и 2-м блоках будет полностью потеряно охлаждение, то включится эта система. Плюс дополнительно на трубопроводах есть врезки, то есть предусмотрено, чтобы в случае исчерпания запасов воды можно было отсюда подавать воду, просто с использованием пожарных машин. Это тот вопрос, который с интересом слушали.

Наверное, в итоге появятся новые технические решения — и их внедрение окажется недешевым. Но я уже говорила, что если ядерная безопасность — это дорого, займитесь чем-то другим, более безопасным. Во время совещания по конвенции мы, кстати, были одной из немногих стран, предложивших технические идеи.

— В какой-то момент было ощущение, что владельцы не только “Фукусимы”, но и других АЭС задумались, как это отразится на них…

— “Фукусима” заставила весь мир задуматься о том, а допустима ли вообще частная собственность в атомной энергетике? Когда все нормально и бизнес идет хорошо — проблем нет. Но когда произошла авария, то окажется ли частный собственник эффективным аварийным менеджером?

— Если бы, не дай бог, авария произошла во Франции… Там не говорят о сворачивании атомной энергетики. Хотя Германия “Фукусиму” восприняла как повод для отказа от атомной энергетики.

— Мне кажется, что французская атомная энергетика привыкла жить в условиях стресса. Были прецеденты на АЭС “Блае” (лет десять назад). МАГАТЭ квалифицирует подобные инциденты четвертым уровнем по шкале ИНЕС, когда большим приливом залило нижние уровни атомной станции. Ликвидировали эту ситуацию. После этого у них состоялся открытый “разбор полетов”, анализ и определение мероприятий — что с этим делать. Но с точки зрения управления аварией — они нормально сработали, это их сильная сторона. Да, французы зависимы от атомной энергетики на 80%. Но при этом они к ней и относятся адекватно, она вся под госконтролем, у них сильный и реально независимый контролирующий орган, и очень прозрачный. Когда есть прозрачность, то нет места ни коррупции, ни вранью, ни самоуспокоенности.

— Что вы можете сказать о российских атомщиках?

— Российская атомная энергетика меняется, и менталитет тоже. Специалистов по безопасности —и очень сильных — там достаточно. Меня одно настораживает, что они продляют сроки эксплуатации реакторов чернобыльского типа РБМК-1000.

— Не считаете ли вы, что МАГАТЭ, скажем так, теряет свой авторитет или пытается стать надгосударственной структурой?

— Не надо забывать, что МАГАТЭ — международная организация. И как любая организация такого уровня — довольно бюрократическая. И она выполняет три главные задачи. Первая — продвижение атомной энергетики. Вторая задача — нераспространение ядерных технологий для иных, кроме мирных энергетических, целей. Третья — безопасность. Но основное внимание уделяется нераспространению, что вполне понятно.

Но, мне кажется, не нужно наделять МАГАТЭ какими-то несвойственными ей полномочиями — инспекции по безопасности, еще какими-то. Наивно ожидать большей эффективности от надгосударственной структуры.

Идея, которая была заложена в Конвенции о ядерной безопасности, на мой взгляд, имеет больший потенциал. Это — давление равных (peer pressure). Другое дело, что со временем о ней многие забывают. Ведь если мы “peer”, то это означает “peer pressure”. К сожалению, в последние годы складывалось устойчивое ощущение, что не все считают себя равными. Некоторые начинали демонстрировать пренебрежительное отношение к процессу рассмотрения выполнения обязательств в рамках конвенции, не считали нужным отвечать на все вопросы, агрессивно возражали против внесения вполне разумных рекомендаций. Когда кто-то считает себя великим, то получается высокомерие и самоуспокоенность, да и остальных это демотивирует. Вот только за высокомерие и самоуспокоенность рано или поздно приходится расплачиваться. В сущности, все крупные аварии на атомных станциях произошли в странах, считающихся великими: “ТримайлАйленд” — в США, Чернобыль — в СССР, “Фукусима” — в Японии. Большие “восьмерки”, великие государства. Великость влияет на менталитет и, бывает, оборачивается против них.

Другим примером не полностью использованного механизма я считаю миссии МАГАТЭ. Я не хочу называть то, что считаю плохими примерами. Зачем? Лучше назову хорошие примеры. И человека, который для меня является примером, — это Анри Клод Лакост (18 лет возглавляет Агентство ядерной безопасности Французской Республики). Благодаря его лидерским усилиям было создано агентство. Французы первыми из “великих” стран пригласили к себе проверку регулирующей государственной системы — миссию IRRS. Ведь раньше эти миссии куда ездили — в страны типа Украины. Французы открыли информацию, приняли все замечания, рекомендации, и отчитываются, как они их выполняют. Если бы все следовали его примеру, а это стимулирует к развитию, то, наверное, мир был бы гораздо безопаснее. Но, к сожалению, не все страны этому следуют. Кто-то начинает считать, что они великие среди великих и что им это не надо. И тогда другие люди начинают думать, а как мы будем выглядеть? Начинают торговаться: избавьте нас от этой рекомендации, нам это не надо.

Может, для тех, кто считает по количеству рекомендаций, мы, Украина, выглядим слабее по сравнению с кем-то. Нет, господа, мы сильнее — мы достаточно сильны, чтобы открыться для проверок и, получив рекомендации, работать над их выполнением. Да, идет медленно. Нам коллеги дали 20 рекомендаций, через два года приехали, а восемь рекомендаций уже выполнено. С оставшимися работаем и все выполним.

Режим регулирования должен быть национальным. Потому что собственный народ спросит гораздо жестче, чем международный бюрократ. Но необходимо всем в мире понять, что считать себя великими и непогрешимыми — себя же и обманывать. И перестать обманывать и свое правительство, и свой народ, и еще кого-то. Да, меня как председателя госкомитета кто-то критиковал — за то, что мы сами о себе открыто и честно рассказали. Но ничего, мы меняемся, не стоим на месте. Сейчас, может быть, выполняя решение недавнего заседания СНБО, еще одну рекомендацию зарубежных коллег выполним — в отношении закрепления де-юре нашей де-факто независимости.

Так что я рада, что Украина не великая — и бьют, и ругают, и наблюдают. В течение двух лет у нас побывало огромное количество миссий, которые проверили проектную, эксплутационную безопасность, АЭС, регулирующие органы — все. Написали рекомендации. Мы все их выполняем и будем выполнять. Чтобы в Украине никогда не было не только аварий, но и инцидентов в сфере использования ядерной энергии.

Источник: http://www.zn.ua/