Татьяна Лазарева – идеальный пример selfmade успеха: дочь учителя истории и учительницы литературы из Новосибирска, она начала карьеру обычной участницей команды КВН, а стала настоящей звездой. Программы "О.С.П. студия" и "Хорошие шутки", юмористический сериал "33 квадратных метра" с ее участием собирали у телеэкранов многомиллионную аудиторию
когда в 2012 году Лазарева включилась в оппозиционную борьбу с режимом. Передачи срочно сняли с эфира, телефон замолчал. Российские власти присвоили Татьяне статус иноагента, затем включили в список экстремистов и террористов. Сегодня Лазарева, которая объявлена в международный розыск, находится в Израиле и рассказывает "Вестям", почему ничего не боится. Публикуем фрагменты интервью
– Что привело тебя в нашу страну в это непростое
время?
– Личные дела. Но, как это обычно случается в Израиле, день мой с утра до
вечера занят встречами с друзьями, которые здесь живут давно или недавно. В
результате, приехав по делам, я, похоже, уеду, не успев их сделать.
– Сирены слышала?
– Да, буквально позавчера. Поскольку в момент начала войны России против
Украины я оказалась в Киеве, звук этот знаком мне довольно хорошо.
– Где тебя застала израильская сирена?
– В Тель-Авиве, в районе Сарона. Я встречалась там с подругой, мы уже
собирались расстаться и ждали моего такси. У подруги на телефоне включилось
оповещение, но сначала она спокойно сказала: "Ну, это далеко" - и
сразу потом: "А вот это уже близко". Тут и раздался этот хорошо
знакомый звук. Все куда-то побежали, мы тоже. Точнее, степенно двинулись.
Вообще меня это впечатлило: люблю, когда все хорошо, технологично организовано.
Мы пошли в торговый центр, где в дверях стояли ограждения для проверки сумок –
так вот, их мгновенно убрали, освободив проход, и какой-то мужчина указующими
движениями стал направлять нас внутрь. Внутри был другой мужчина, который
говорил: "На минус первый этаж". Там, на подземной стоянке, все
спокойно стояли и болтали. Тут мне позвонил таксист, строго спросив: "Ну и
где вы?" - "В смысле? А вы где?" - "Я тут, жду вас". -
"Что, уже можно выходить?" - "Да можно, можно", так,
знаешь, абсолютно спокойно.
– Здесь это, увы, часть рутины.
– Да, жизнь продолжается. Что нормально, я считаю. Хотя иногда ловлю себя
на мысли, что как-то вроде не очень правильно радоваться жизни, когда где-то
под звуки этих сирен люди погибают. Но в целом лично я этот этап уже прошла,
хотя пока еще не могу постить фоточки цветов или авокадо, который вырос у меня
в саду, - все время о какой-то пользе задумываюсь, не получается бессмысленно
радоваться.
Я как раз здесь встречалась с подругой-психотерапевтом, и она рассказала,
что недавно обсуждала эту тему со своим супервайзером – есть у них такой как бы
психотерапевт для психотерапевтов, коуч. Да, это общее место, что коллективной
вины не бывает, вина у каждого своя. Но она спросила: "Если я коллективную
вину все-таки чувствую - что со мной не так?" В ответ услышала, что да,
бывает, это свойство хорошего человека, точнее, очень совестливого.
– В июне российские власти объявили тебя в
международный розыск по статье о дискредитации армии, а в июле заочно
арестовали по делу об оправдании терроризма, за что грозит до семи лет лишения
свободы. Как изменилась в этой связи твоя жизнь?
– Внешне – никак. А если говорить о том, как я внутренне к этому
отнеслась... Мне кажется, очень важно не растерять оставшиеся силы своего тела:
учитывать, что кроме переваривания пищи в нем происходят еще какие-то процессы.
Каждый раз, когда в России меня называют иноагентом, или террористом, или еще
кем-то, я чувствую настоящую энергетическую атаку. Как радиоактивные вспышки на
солнце, только эту вспышку направляет на меня мое личное солнце, моя большая
Родина. Я от этого немножечко пошатываюсь, но потом говорю себе: "Так,
Таня, спокойно, мы об этом немножечко горюем, но только сутки". Потом мне
становится даже смешно. Ну какой розыск, в самом деле? Я же - вот она. Это
просто цирк какой-то.
– Гонения на тебя усилились, когда в августе
прошлого года в одном интервью ты прокомментировала атаку украинских дронов на
российские города словами: "Это ужасно, но я радуюсь". Не жалеешь о
сказанном?
- Ты же понимаешь, что это абсолютно вырванная из контекста цитата. Речь
шла о том, что я хочу, чтобы россиян, которые открыто говорят, что ненавидят
украинцев и желают им смерти, уже чем-то ударило по голове. Это была, скажем
так, метафора. Я хотела сказать, что когда прилетит - башка такого человека
включится.
Мне очень важно еще раз подчеркнуть, что сразу после интервью фраза была
российской пропагандой выдернута из контекста, ее пообсуждали, мне прислали
какую-то гадкую карикатуру, и довольно быстро об этом забыли. А потом стали
думать: "Как бы ее еще наказать?" Опять выкопали эту фразу - спустя
год! – и провели по ней лингвистическую экспертизу. Она показала, что признаков
терроризма там нет. Тогда провели вторую лингвистическую экспертизу, и та уже
сказала: "Типичный терроризм".
Отвечая на вопрос "что, Таня, тобой все-таки движет?", я скажу,
что движет мною, несмотря ни на что, любовь к родине. Происходящее там меня
ужасает. Я как будто вижу болото, которое становится все гуще и страшнее,
засасывает в себя все больше и больше людей, они кричат "помогите!",
а я не могу ничего сделать. Это, наверное, слишком пафосно звучит, но я вижу,
как истязают мою любимую страну, ту, в которой я хотела бы жить. Я готова за
нее бороться, чтобы она стала более свободной и счастливой, но ее на моих глазах
втаптывают в дикое средневековье. Мне это больно, и я, наверное, продолжу этому
сопротивляться. Такие акции и есть мое сопротивление.
– Когда ты последний раз была в России?
– Я уехала из Москвы 17 февраля 2022 года: полетела на съемки в Киев и
находилась там, когда Россия напала на Украину. В середине марта я уже была в
Испании, в домике, который мы долгие годы снимали на лето. В Россию
возвращаться не могла и не хотела.
– Твои дети тоже стали релокантами. Как они
проходят этот процесс?
– Стали, и не по своей воле. Хотя нет, Степан, старший сын, уехал еще в
2021 году со словами: "Хочу европейское гражданство". Мы такие:
"Ух ты, кто же не хочет европейского гражданства!" На что Степа
сказал: "Вы тут сидите, как лохи, а я поехал" - так он оказался в
Лиссабоне, поскольку к этому времени уже все
разузнал о программе получения вида на жительство для молодых
айтишников.
Когда началось полномасштабное вторжение, мы все были в разных точках:
Степан в Лиссабоне, я на съемках в Киеве, Соня с Мишей в Москве, а младшая,
Антонина, - в Англии, где училась в школе. Соня тогда встречалась с парнем, и я
думала только о том, какой будет ужас, если из-за него она останется в России.
Мы же знаем, на что способна первая любовь, а заложники в этой стране нам не
нужны. Но, по счастью, он тоже смог уехать в Испанию, где чуть позже оказалась
и я.
– Скучают ли они по Москве? Хотят вернуться или
видят себя гражданами мира?
– Время идет, и они меняют свое мнение. Тот же Степан, уезжая из Москвы, не
прощался с ней навсегда. Он хотел пожить в Европе, поучиться, а потом, конечно
же, вернуться в лучший город Земли. Сейчас они про это думают все меньше.
Степан понимает, что никогда туда не приедет еще и потому, что ему там нечего
делать в прямом смысле: "Мам, я имею дело с компьютерными программами,
которых в России просто нет. Мне что, на ворованных работать?" Соня скоро
родит нам гражданина Португалии, и совершенно очевидно, что если она когда-то и
поедет в Москву, то просто остановится на углу Спиридоновки и Садового кольца и
скажет: "Вот смотри, сынок - ну или
дочка, - в этом доме я жила". А ему или ей это нафиг не будет нужно.
– О чем ты жалеешь?
– Честно? Ни о чем. Каждый раз, когда я что-то говорю или совершаю некий
поступок, я делаю то, что в этот момент могла сделать наилучшим образом.
Сказала - значит, сказала так, как считала нужным. Сделала - значит, это был
максимум того, на что была способна. Сделала ужасную гадость - значит, именно
тогда по-другому поступить не могла. Ведь если бы могла поступить иначе,
поступила бы. Так что жалеть - это вообще не про меня.
– Чего ты боишься?
– Знаешь, есть такая компания "Нате, носите", они выпускают
украшения с актуальными текстами и мемами. Так вот, они сделали браслет,
изображение которого я с удовольствием у себя в соцсетях запостила, но с
текстом которого не очень согласна. На браслете написано: "Бояться можно
только тюрьмы или смерти". Для меня даже это - не страхи. Бояться смерти
нет никакого смысла, она ведь так или иначе случится. Боюсь ли я тюрьмы? Может,
только потому, что с моим язвенным колитом долго в ней не протяну. Но как-то
буду жить и там. Мы живы, пока живем, и бояться жизни где бы то ни было тоже
нелепо, как и смерти.
– Чего ты боишься?
– Знаешь, есть такая компания "Нате, носите", они выпускают
украшения с актуальными текстами и мемами. Так вот, они сделали браслет,
изображение которого я с удовольствием у себя в соцсетях запостила, но с
текстом которого не очень согласна. На браслете написано: "Бояться можно
только тюрьмы или смерти". Для меня даже это - не страхи. Бояться смерти
нет никакого смысла, она ведь так или иначе случится. Боюсь ли я тюрьмы? Может,
только потому, что с моим язвенным колитом долго в ней не протяну. Но как-то
буду жить и там. Мы живы, пока живем, и бояться жизни где бы то ни было тоже
нелепо, как и смерти.
Комментариев нет:
Отправить комментарий